Читаем Приключения Гекльберри Финна полностью

«Стукните его хорошенько! Вышвырните его вон!», а одна-две женщины взвизгнули. Тут выступил распорядитель и сказал несколько слов насчёт того, что он надеется, что беспорядка никакого не будет, — пускай только этот господин обещает вести себя прилично, и ему разрешат прокатиться, если он думает, что удержится на лошади. Все засмеялись и закричали, что согласны, и пьяный влез на лошадь. Только он сел, лошадь начала бить копытами, рваться и становиться на дыбы, а два цирковых служителя повисли на поводьях, стараясь её удержать; пьяный ухватился за гриву, и пятки у него взлетали кверху при каждом скачке. Все зрители поднялись с мест, кричали и хохотали до слёз. Но в конце концов, сколько цирковые служители ни старались, лошадь у них всё-таки вырвалась и помчалась во всю прыть кругом арены, а этот пьяница повалился на лошадь и держится за шею, и то одна нога у него болтается чуть не до земли, то другая, а публика просто с ума сходит. Хотя мне-то вовсе не было смешно: я весь дрожал, боялся, как бы с ним чего не случилось. Однако он побарахтался-побарахтался, сел верхом и ухватился за повод, а сам шатается из стороны в сторону; ещё минута — смотрю, он вскочил на ноги, бросил поводья и стал на седле. А лошадь-то мчится во весь опор! Он стоял на седле так спокойно и свободно, словно и пьян вовсе не был; потом, смотрю, начал срывать с себя одежду и швырять её на песок. Одно за другим, одно за другим — до того быстро, что одежда так и мелькала в воздухе, а всего он сбросил семнадцать костюмов. И стоит стройный и красивый, в самом ярком и нарядном трико, какое можно себе представить. Потом подстегнул лошадь хлыстиком так, что она завертелась по арене, и наконец соскочил на песок, раскланялся и убежал за кулисы, а все зрители просто вой подняли от удовольствия и удивления.

Тут распорядитель увидел, что его провели, и, по-моему, здорово разозлился. Оказалось, что это его же акробат! Сам всё придумал и никому ничего не сказал. Ну, мне тоже было не особенно приятно, что я так попался, а всё-таки не хотел бы я быть на месте этого распорядителя даже за тысячу долларов! Не знаю, может, где-нибудь есть цирк и лучше этого, только я что-то ни разу не видел. Во всяком случае, по мне и этот хорош, и где бы я его ни увидел, непременно пойду в этот цирк.

Ну, а вечером и у нас тоже было представление, но народу пришло немного, человек двенадцать, — еле-еле хватило оплатить расходы. И они всё время смеялись, а герцог злился, просто из себя выходил, а потом они взяли да ушли ещё до конца спектакля, все, кроме одного мальчика, который заснул. Герцог сказал, что эти арканзасские олухи ещё не доросли до Шекспира, что им нужна только самая пошлая комедия — даже хуже, чем пошлая комедия, вот что. Он уже знает, что им придётся по вкусу. На другое утро он взял большие листы обёрточной бумаги и чёрную краску, намалевал афиши и расклеил их по всему городу. Вот что было в афишах:

В ЗАЛЕ СУДА!

ТОЛЬКО ТРИ СПЕКТАКЛЯ!

ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЕ ТРАГИКИ ДЭВИД ГАРРИК МЛАДШИЙ ЭДМУНД КИН СТАРШИЙ[20]!

Из лондонских и европейских театров в захватывающей трагедии «Королевский жираф, или Царственное совершенство»!!!

Вход 50 центов.

А внизу стояло самыми крупными буквами:

ЖЕНЩИНЫ И ДЕТИ НЕ ДОПУСКАЮТСЯ

— Ну вот, — сказал он, — если уж этой строчкой их не заманишь, тогда я не знаю Арканзаса!

Глава XXIII

Весь этот день герцог с королём возились не покладая рук: устраивали сцену, вешали занавес, натыкали свечей вместо рампы; а вечером мы и мигнуть не успели, как зал был битком набит мужчинами. Когда больше уже нельзя было втиснуться ни одному человеку, герцог бросил проверять билеты, обошёл здание кругом и поднялся на сцену. Там он стал перед занавесом и произнёс коротенькую речь: сначала похвалил трагедию, сказал, будто она самая что ни на есть занимательная, и пошёл дальше распространяться насчёт трагедии и Эдмунда Кина Старшего, который в ней исполняет самую главную роль; а потом, когда у всех зрителей глаза разгорелись от любопытства, герцог поднял занавес, и король выбежал из-за кулис на четвереньках, совсем голый; он был весь кругом размалёван разноцветными полосами и сверкал, как радуга. Ну, обо всём остальном и говорить не стоит — сущая чепуха, а всё-таки очень было смешно. Публика чуть не надорвалась от смеха; а когда король кончил прыгать и ускакал за кулисы, зрители хлопали, кричали, хохотали и бесновались до тех пор, пока он не вернулся и не проделал всю комедию снова, да и после того его заставили повторить всё сначала. Тут и корова не удержалась бы от смеха, глядя, какие штуки откалывает наш старый дурак.

Перейти на страницу:

Все книги серии Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна

Сыскные подвиги Тома Сойера. Том Сойер за границей (сборник)
Сыскные подвиги Тома Сойера. Том Сойер за границей (сборник)

Книги Марка Твена, повествующие о приключениях Тома Сойера и его друзей, открывают для читателя мир настоящей отваги, истинной дружбы и любви к жизни, которой наделены натуры незаурядные. В «Сыскных подвигах Тома Сойера» Том со своим другом Геком раскрывают страшное преступление, совершенное на берегах реки Миссисипи. Однако чувства и поступки в вымышленном литературном мире самые что ни на есть настоящие – мальчишеская доблесть и отвага, сообразительность, находчивость и дружба. А в повести «Том Сойер за границей» писатель отправляет своих героев в путешествие на воздушном шаре через пустыню Сахару. Там друзьям предстоит попасть в песчаную бурю и даже встретиться со стаей львов…Маленькие герои, предаваясь простым радостям детства, творят наравне со взрослыми: «уличный мальчишка, превосходящий своего товарища в играх, извлекает из своего таланта столько же радости и так же старательно его развивает, как скульптор, художник, музыкант, математик и все прочие», – писал Марк Твен. В этой отнюдь не легкомысленной игре закладываются лучшие человеческие качества будущих взрослых.

Марк Твен

Зарубежная литература для детей / Детские приключения / Книги Для Детей

Похожие книги

Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги