Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.]

Одному из незнакомцев было лет семьдесят или даже больше, это был лысый старик с длинной седой бородой. На нем была продавленная войлочная поярковая шляпа, грязная шерстяная рубаха, продранные синие штаны, запущенные в сапоги, и вязаные подтяжки, вернее одна подтяжка. Через руку у него был перекинут старый синий камзол с медными пуговицами.

Другой незнакомец был лет тридцати, и одежда у него была немного лучше.

У обоих были большие битком набитые чемоданы.

После завтрака мы разговорились, причем оказалось, что оба незнакомца даже не знают друг друга.

— Каким образом ты попал в беду? — спросил лысый другого, помоложе.

— Я продавал здесь одно снадобье для уничтожения винного камня на зубах. Оно действительно уничтожало винный камень, но заодно и зубную эмаль. На беду, я остался в этом городе днем дольше, чем следовало; и только что собрался в дорогу, как встретил тебя. Вижу — ты бежишь со всех ног. Ты сказал, что за тобой погоня, и просил меня помочь, я ответил, что за мной тоже погоня и мы можем бежать вместе, — вот и вся история… А что с тобой случилось?

— Видишь ли, я говорил здесь проповеди против пьянства. С неделю дела шли отлично; я сделался всеобщим любимцем; женщины были ужасно мне благодарны, что я отвадил их мужей от пьянства. Я зарабатывал от пяти до шести долларов в вечер — по десяти центов с человека, дети и негры бесплатно. Но вдруг вчера разнесся слух, что у меня у самого есть бутыль водки, к которой я прилежно прикладываюсь. Рано утром сегодня меня разбудил один негр и сказал, что мужчины потихоньку сговорились напустить на меня собак, потом вымазать дегтем, вывалять в перьях и прокатить в этаком виде верхом на шесте. Мне оставалось только полчаса времени. Я не стал дожидаться завтрака — у меня и аппетит пропал.

— Старина, — сказал младший, — я думаю, мы составим хорошую пару. Что ты на это скажешь, а?

— Я непрочь. Ты, собственно, чем занимаешься?

— Я, по правде говоря, наборщик. Смыслю кое-что в медицине, могу быть и актером, особенно трагическим. При случае показываю фокусы, иногда даю уроки пения и географии, читаю лекции. Одним словом, я мастер на все руки, делаю, что придется, лишь бы работа была нетяжелая. А ты чем занимаешься?

— Больше всего в жизни мне приходилось быть доктором. Я лечу от рака, паралича, от всех болезней, а также умею предсказывать судьбу, если находится кто под рукой, у кого я могу все выведать об окружающих. Но главная моя специальность — это проповеди на чистом воздухе. Я могу быть отличным священником.

С минуту длилось молчание, затем младший проговорил с глубоким вздохом:

— Увы!

— Чего же ты охаешь? — спросил лысый.

— Мне тяжело, что я должен вести такую жизнь и унижаться до такого общества.

И он принялся утирать глаза какой-то тряпицей.

— Чем тебе не нравится наше общество? — резко и сердито спросил лысый.

— Да оно вполне хорошо для меня. Лучшего я не заслужил. Но кто меня довел до такого падения, когда я стоял так высоко? Я сам. Я не виню вас ни в чем, джентльмены, — нет, нет, я никого не виню ни в чем. Я один во всем виноват. Пусть холодный свет карает меня, пусть судьба преследует меня попрежнему, лишает меня всего — друзей, богатства, почестей, — одно я знаю: где-нибудь найдется для меня могила, этого люди у меня не отнимут. В один прекрасный день я лягу в эту могилу и все забуду, и мое бедное разбитое сердце успокоится навсегда.

Говоря это, он продолжал вытирать себе тряпкой глаза.

— Чёрт побери твое бедное разбитое сердце! Что ты с ним носишься перед нами? Мы-то тут при чем? — проговорил лысый.

— Вы здесь ровно не при чем. Я и не обвиняю вас, уважаемые джентльмены. Я сам себя довел до этого, я сам виноват, что упал так низко. По справедливости, я должен страдать, я и не ропщу.

— Откуда упал? С чего упал?

— Ах, вы ведь не поверите мне, свет никогда не верит… оставьте меня. Вам это все равно. Тайна моего рождения…

— Тайна твоего рождения? Ты хочешь сказать, что…

— Джентльмены, — торжественно сказал младший, — я хочу открыться перед вами. Я чувствую, что могу вам довериться. Я по рождению — герцог!

Джим вытаращил глаза от изумления. Я тоже. Но лысый спокойно заметил:

— Вздор какой! Что болтать пустяки!

— Нет, это истинная правда! Мой прадед, старший сын герцога Сомерсетского, бежал в Америку в конце прошлого столетия, чтобы подышать свежим воздухом свободы. Он женился здесь и умер, оставив сына. В то же время умер в Англии его собственный отец, и второй сын герцога завладел титулом и поместьями, а настоящий, законный наследник остался неизвестным, и вот я — потомок непризнанного герцога по прямой линии, я по праву настоящий герцог Сомерсетский! Я нищий, изгнанник, лишенный высокого сана, гонимый людьми, презираемый холодным светом, с истерзанной душой, унизившийся до общества каких-то бродяг на каком-то плоту.