Приключения гоблина

– Жезл творения, – повторил он. Каждый гоблин знал о нем, но ни один гоблин ничего не знал про него. Или, скорее, все знали только три вещи. Первое: Жезл являлся древним могущественным магическим инструментом. Второе: он спрятан в этой горе многие века назад в целях безопасности. И, наконец, третье: пытаться стащить его – замысловатый, но верный способ самоубийства.

– Ты наверняка слышал песню. – Дарнак пытался набросать на карте проекцию потолка.

Отложив свиток и перо, он откашлялся, глотнул из бурдюка и запел низким, рокочущим голосом:

Эллнорейн, великий маг, —
Он давно наш мир топтал —
Был изрядный весельчак,
Ведь последним колдовал.

Королеву встретил раз,

Деву чище света звезд.
На красу наметан глаз,
Маг нахально произнес:

«Я могуществен, как бог!

Мастер яростных чудес.
Прыгай, мать, ко мне под бок,
Покажу могучий жезл…»

– Дарнак, прекрати! – воскликнул Бариус, заглушая пение. – Что за чушь гномячью ты несешь?!

– Это оскверняет самую память волшебника Эллнорейна, – добавил Рислинд.

Джиг моргнул. Сказать по правде, он с нетерпением ждал следующей строфы. Надо непременно попросить Дарнака допеть песню позже, когда людей не будет поблизости. Гоблинам такая песня понравится. При условии, если ему когда-нибудь представится возможность поделиться ею с сородичами.

– Позвольте мне, – произнес Бариус.

Голос его звучал чисто и безупречно – серебряный колокол по сравнению с охотничьим рогом Дарнака:

Столетья сражались высокие боги,
Сверкали зарницы, и небо чернело.
Мы были лишь прахом у них на дороге.
Война без конца песню ужаса пела.

Боги выбрали девять из миллионов

И их наделили могуществом гордым.
А девять из мрака призвали драконов,
И вдовы рыдали в их пламени черном.

Мир воцарился, закончилась бойня,

Боги и люди вздыхали устало.
Но магам уж мало летать на драконах,
И новые битвы их жадность питала.

Но старый и мудрый, словно оружье,

Поднял глаза к небесам обожженным
И грянул заклятье, повергшее в ужас
Извергов, гневом богов порожденных.

Драконы пропали, девятеро пали,

Из трупов их сила стекалась, как реки,
В посох, железною волею старца
В дальнем чертоге укрытый навеки.

Бариус позволил голосу постепенно замереть на последней ноте и прикрыл глаза, словно ошеломленный красотой собственного пения. Рислинд немедленно влез, разрушив все очарование.

– Прежде всего, как тебе скажет любая книга, богов-чародеев было двенадцать, а не девять. Ты путаешь Эллнорейна с совершенно другой историей. Кроме того, последняя строфа должна начинаться так: «Заклятье раздалось, их сила распалась, маги погибли в смрадном дыму».

– Чушь! – рявкнул Бариус. – «Заклятье раздалось»? Да какой бард посмеет вставить в песню такую неуклюжую рифму?

– Ну и ладно. Все же это не рвущий кишки стиль гномьей версии.

Джиг переводил взгляд с Бариуса на Дарнака, с Дарнака на Рислинда.

– То есть вы хотите сказать, что Эллнорейн был волшебником?

Все трое уставились на него.

– Ты что, не слышал мою песню? «Легенда об Эллнорейне» знаменита на весь мир. Наверняка даже вы в своем подземелье должны были слышать о великом маге, исцелявшем мир после войн богов.

Джиг не знал, какой ответ их устроит, и поэтому решил промолчать.

Бариус собирался продолжить, но Дарнак перебил:

– Суть в следующем. Эллнорейн был могущественным волшебником, но теперь он мертв. Перед уходом он заключил нехилый кусок могущества в свой посох.

– Жезл, – поправил Рислинд. – Барды говорят «посох», чтобы удобнее было рифмовать. Но это был жезл – около трех футов длиной, сделанный из простого дерева.

Дарнак закатил глаза.

– Стало быть, он заключил эту силу в Жезл. Жезл Творения. Сила в этой штуке представляла собой ту же магию, которой воспользовались боги, чтобы привести в мир драконов. Согласно легенде, Эллнорейн использовал ее для сотворения из ничего всей этой горы. Вытянул ее из земли за один день, вырезал в ней туннели. Он хотел защитить Жезл, когда его не станет. Боялся, что тот попадет в руки кому-нибудь другому, понимаешь? Один Землетворец знает, что и кто охраняет Жезл сегодня.

– Дракон, – сказал Джиг.

Пауза.

– Что… что ты сказал? – негромко переспросил Дарнак.