Приключения Ибрагима

Среди узников люди узнавали своих измученных родных и близких, которых гнали из тюрьмы-подземелья на постройку дворца. Протягивая узникам узелки с едой, люди пытались что-то сказать, однако стражники грубо отталкивали каждого, кто хотел приблизиться.

— Ганифа, сын мой! — надрывно закричал седобородый старец и засеменил к юноше, закованному в цепи, но один из всадников грудью коня сбил старика с ног.

— Отец! — с отчаянием отозвался юноша на крик старца, шагнул вперёд, но стражники оттащили его обратно.

Начальник конвоя сосчитал выведенных на работу узников, крикнул:

— Забираю двести тридцать рабов. Пятерых слабых —обратно в подземелье. Можете закрывать ворота!

Два рослых усатых привратника, закрывая ворота за последними узниками, заметили на камне для женихов Ибрагима. Он сидел ссутулившись, потрясённый только что увиденным.

— Эй, ты, не там сидишь, где положено! А ну, пересядь вон туда! — крикнул один из привратников: он, видно, принял Ибрагима за нищего, который ожидает подаяния от падишаха.

Ибрагим глянул исподлобья, но не двинулся с места.

— Э, я вижу, ты глухой, — продолжал привратник. —Ну, с глухими у нас и разговор другой. Мы по-всякому умеем.

Вслед за этой хвастливой фразой привратник подошёл, хлопнул Ибрагима по затылку и, взяв его за шиворот, силой пересадил на другой камень.

— Твоё место здесь, сиди и жди, понял? Ибрагим молчал.

Привратник погрозил кулаком и направился к воротам.

У ворот он оглянулся — Ибрагим снова сидел на камне для женихов. Теперь уже оба привратника бросились к Ибрагиму, подняли его и снова усадили на другой камень. Но не успели привратники дойти до ворот, как Ибрагим пересел обратно. Тогда рассвирепевшие привратники схватили юношу и поволокли с собой.

ПРИКЛЮЧЕНИЕ ШЕСТОЕ, которое знакомит читателя с грозным и всесильным визирем

В большом зале сидел на троне падишах. Волосы у него были седые, как у всех стариков, но добрые глаза смотрели жалобно и испуганно, будто у обиженного младенца. По обе стороны от трона стояли, почтительно склонившись, придворные мудрецы, сановники, военачальники, стража.

Но вот к трону приблизился главный визирь. Брови его были сурово сдвинуты, чёрные одежды ниспадали прямыми складками, а смотрел он вокруг так холодно и надменно, что каждый, мимо кого он проходил, невольно склонялся ещё ниже.

— О падишах вселенной! — слегка склонив голову, произнёс главный визирь, и падишах тревожно заморгал, глядя на него. — О падишах, явился некто без роду без племени и осмеливается просить руки нашей несравненной принцессы.

— Пусть войдёт, — надтреснутым голосом приказал старый падишах. — Обычаи нашей страны обязывают выслушать жениха.

В глазах главного визиря мелькнули злые огоньки. Он бросил на старого падишаха враждебный взгляд, но не посмел прекословить, склонил голову и хлопнул в ладоши. Шахский церемониймейстер ввёл Ибрагима. Печальные глаза старого падишаха, скрытые под седыми бровями, безучастно устремились на юношу, но внезапно расширились, вспыхнули. В самом деле, как он был хорош, этот бедно одетый, но горделивый и смелый юноша по сравнению с трусливыми и подобострастными придворными!

— Поведай нам, о сын мой, как твоё имя и что привело тебя к нам, — ласково сказал падишах.

— Имя моё Ибрагим. По закону наших отцов и дедов я пришёл с просьбой к тебе и прошу выдать за меня твою дочь.

— Откуда ты, из какого рода-племени?

— К чему тратить время на расспросы! И без них ясно, из какого гнезда вылетел этот птенец, — не выдержав, злобно сказал главный визирь.

— Ты отважен, юноша, — сказал падишах. Слова визиря он пропустил мимо ушей.

— Эй, бродяга! — крикнул Ибрагиму визирь, задетый за живое пренебрежением падишаха. — Я вижу по твоим глазам, что неспроста ты осмелился на столь великую дерзость — просить в жёны прекраснейшую из прекрасных... —

И, обращаясь к старому падишаху, главный визирь пояснил: — О, средоточие вселенной, знай, этот нищий проходимец замыслил стать твоим зятем, чтобы захватить и трон и корону!..

— Замолчи, визирь, замолчи, — попытался остановить его падишах, но тут вмешался Ибрагим.

— Эй, визирь, не хочешь ли ты приписать и другим свои гнусные помыслы, — ответил он спокойно. — Твои козни...

Визирь вытянул жилистую шею, прислушиваясь. Глазки его злобно сверкали, длинная жидкая борода дрожала от гнева.

Ибрагим смело смотрел ему прямо в лицо и вдруг не выдержал — покатился со смеху.

Падишах и сановники удивлённо смотрели то на визиря, то на юношу.

— Сын мой, скажи, что тебя так насмешило? — спросил падишах.

— Если я скажу, боюсь, великий визирь рассердится, — продолжая смеяться, с трудом выговорил Ибрагим.

— Не бойся, мы прикажем, и он не рассердится.

— Говори, я не рассержусь, — примирительным тоном произнёс и визирь и ещё больше вытянул шею в сторону

Ибрагима: видно, он сгорал от желания узнать причину столь неожиданного веселья.

Ибрагим, присмотревшись к нему, снова разразился хохотом.