Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!

— Карту! — приказал Сур своим гориллам. Те достали из планшета карту Приобского Хаптства.

— Нет,- сказал я.- Полную карту диаметральной Приоби с учетом среднего красного смещения.

Телохранители побежали к «торнадо», притащили рулон и раскатали перед нами диаметральную карту всей Приоби.

— Мы бежали по тундре, вдоль железной дороги…- запел я, разглядывая карту.

Карта была большая, цветная, подробная, с розой ветров.

В Планетарии умеют делать карты. Я прикидывал — что может взбрести на ум Лобану на свежем воздухе в стоиятидесятиградусный мороз?

— Так вот, Лобан так глупо не побежит. Ищите его вот здесь, у истоков Индигара,- показал я.- Или здесь… не удивлюсь, если Лобан выйдет к старой Новой Земле…

— Интересно. Продолжайте — где еще он может объявиться?

— Вот, собственно, и все… Да, конечно, есть еще Крайний Северо-Восток…- Я провел пальцем по диаметрали.- Вот… Майдан-на-Колымаге.

— Вы шутите?! Это безумие! Пройти через всю Диаметральную Приобь?! Они не дойдут.

— Да, вы правы, это невозможно. Но на всякий пожарный случай предупредите Верхне-Вартовский СОС-форпост… Стоп… Вы сказали: «они»? Разве Лобан ушел не один?

— Они бежали вдвоем. Лобан прихватил с собой какогото аборигена Толика.

— Понятно. Корову. Если Лобан прихватил корову, значит, он может дойти и до Майдана.

— Какую корову?

— «Коровой» у лагерных беглецов называется субъект, которого берут в побег, чтобы его в самый отчаянный момент съесть. Субъект-корова, конечно, не догадывается об этом. Это удобно — продовольствие не надо тащить на себе, оно идет само.

— Кто идет само?

— Продовольствие. Толик.

— Вы в своем уме?! Или вы шутите? Лобан, корова, каннибализм… Лобан передал, что этот абориген Толик оченьочень нам пригодится!

— Значит, эта корова — священная. Ладно, ладно, я неудачно пошутил. Фуфайки-то у них есть?

— В том-то и дело! Есть! Три новые фуфайки, даже непадеванные. Из-за этих-то фуфаек Приобский хант и озверел.

— Они прихватили новые фуфайки?! — удивился я.- Тогда хант их точно не выпустит.

— Я же говорю: в том-то и дело! Фуфайки даже не новые, а новейшие, экспериментальные, из какого-то нового текстиля, последнее слово приобской науки и техники. Хант Ханты экономит на электричестве, зато в его шарагах лучшие ученые создают лучшие во Вселенной фуфайки. Лобан с Толиком ухитрились похитить эти фуфайки прямо на испытаниях и ушли в Тайгун.

— Ищите и ждите их в районе Майдана. Они, если будут живы, рано или поздно там объявятся.

— Вы так думаете?

— Я так думаю.

ЧЕРНАЯ ТЕТРАДЬ.

КАЧЕСТВЕННЫЙ ДВУХНЕДЕЛЬНЫЙ ЗАПОЙ.

Чeртыхаюсь.

«Без комментариев.»

ЛОБАН С КОРОВОЙ НАШЛИСЬ.

Пусто. Пусто на душе, пусто в бутылках, пустой магазин закрыт на рождественские праздники, все выпито и пропито, падает снег, все впустую. Войнович уехал в Метрополию продолжать запой, чтобы не мешать мне писать отчет.

Открыл рабочий блокнот с тренерскими записями, открыл белую тетрадь в клеточку, зарядил «паркер» чернилами, но не знаю, с чего начать. Чернила пахнут спиртом. Сейчас вечер зимнего галактического противостояния. В небе за окном висит бело-голубая молодая Метрополия. Я люблю этот Праздник. Тем более, это мой день рождения. Так уж получилось, и не по моей вине, что я родился в этот день. «…» С чего же все же начать?…

«См. начало.»

Устал. За три бессонные ночи зимнего галактического противостояния довел отчет до осени. До Нового года надеюсь закончить. Люблю праздники. Праздную даже оба равноденствия — весеннее и осеннее, когда звезды играют вничью — ни вашим, ни нашим. Завтра — Рождественская ночь. Снега, снега, снега, скука. Меня бросили, обо мне забыли, я никому не нужен. Проходят праздники, а я ни в одном глазу. Где там сейчас Лобан со своей коровой? Жив ли? «…»

О, радость! Приехали Войнович, Макар, Чайник, дядя Сэм, Ираклий, фон Базиль, шеф-кок Борщ, Брагин с какой-то приятной девицей, Легкоступова с этим неприятным типом БэА (в черном пиджаке, в белых брюках и с оранжевой бабочкой он похож на сутенера), кто-то еще. Привезли все, что нужно.

Отметили мой день рождения, завтра отметим Рождество, а там и Новый Год на носу. «…» Подпортил настроение лишь этот дуболом в оранжевой бабочке,опять слушал, смотрел, пюхал, если не сказать подслушивал, подсматривал, разнюхивал. До чего все-таки неприятный тип!

«Мои подозрения Бoгатенького Арлекиио в шпионаже в конце концов закончились вызовом к дженералю Гу-Сину и таким конфузом, что меня чуть кондратий не хватил. Господи, как же я мог не узнать этого типа в бабочке!»