Приключения юнги

— Развлекается, товарищ командир, — ответил краснофлотец, стоявший на палубе, под мостиком.

Из трёх линкоров, похожих друг на друга, как родные братья, грузился один — «Грозный», но и этого было достаточно, чтобы у юнги захватило дыхание.

Линкор — вот это корабль! Он окинул взглядом стальной гигант с его орудийными башнями, трёхэтажным мостиком, высокими-высокими мачтами, широкими-широкими трубами и прошептал: «Это Гулливер!»

Озабоченные краснофлотцы в серых рабочих робах, казавшиеся крошечными лилипутами рядом с этой громадиной, катили по широким сходням бочки, несли ящики, складывали мешки в сетку под погрузочной стрелой, а «Гулливер» поглощал всё это широко открытыми люками и оставался голодным.

— Отстаём, отстаём, братцы! — с досадой проговорил какой-то краснофлотец. — Другие линкоры управились быстрее!

Вахтенный начальник басил в мегафон:[4]

— Не туманить на сходнях! Не толпиться! Порядка, порядка не вижу!

Виктор не мог разглядеть его лица, но было ясно, что вахтенный начальник сердится.

— Отстаём, отстаём! — пропел Виктор и вдруг завопил: — Ура!

На верхнюю палубу линкора, сверкая трубами, звеня медными тарелками, выбежали музыканты. По узкому железному трапу они забрались на кормовую орудийную башню, расположились между зенитными орудиями; капельмейстер взмахнул руками, будто хотел улететь, и… раз-два-три!.. ящики, бочки и мешки стали гораздо легче, краснофлотцы улыбнулись, вахтенный начальник опустил мегафон, а ноги Виктора сами собой забили чечётку.

Сначала он притопывал, не сходя с места. Бескозырка съехала на затылок круглой стриженой головы, глаза скосились на носки ботинок, а пальцы прищёлкивали: «Хорошо, хорошо, хорошо!» Но всё это недостаточно полно выражало его чувства. Погрузка была как игра. Для весёлой игры съехались сюда автомашины, гремел оркестр, покрикивали краснофлотцы, всё ярче светило солнце, и юнга не мог остаться праздным зрителем.

Виктор нацелился на бочку с маслом, которую катил перед собой молодой серьёзный моряк, свистнул сквозь зубы, нахлобучил бескозырку по самые брови, и не успел краснофлотец сообразить, в чём дело, как на бочке запрыгал, ловко перебирая ногами, юнга — настоящий юнга, в полной краснофлотской форме, с сигнальными флажками в парусиновом чехле на поясе.

— Жизни, жизни больше! — закричали шофёры, обрадовавшись развлечению.

Юнга ударился вприсядку, выбрасывая ноги, будто под ним была гладкая палуба, а не бочка с маслом.

Молодой краснофлотец пришёл в себя.

— Долой с бочки! Геть, скажена душа! — крикнул он.

Юнга, продолжая пляску, ловко на одной ноге повернулся к нему, пронзительно свистнул, высунул язык, закатил глаза, словом, постарался рассмешить шофёров. А дальше получилось вот что. Молодой краснофлотец нагнулся, схватил обломок доски, подложил его под бочку и кинулся к юнге. Виктор слетел с бочки и шмыгнул за причальную чугунную тумбу. Краснофлотец остановился.

— Попадись только! — крикнул он.

Он сердито посмотрел на шофёров и направился к бочке, но сзади раздался смех. Он обернулся.

Юнга забрался на причальную тумбу, деловито расстегнул клапан длинного чехла, висевшего на поясе, выхватил сигнальные флажки и засемафорил так быстро, что тонкий красный флагдук[5] засверкал огнём. Краснофлотцы, приехавшие с грузом, могли прочитать такой семафор:[6]

«С-а-л-а-г-а…[7] л-и-п-о-в-ы-й м-о-p-я-к… п-о-й-м-а-й м-е-н-я! К-у, к-у!»

Вот что просигналил Виктор молодому моряку, пока тот, растерявшийся, ошеломлённый, стоял возле бочки. Затем юнга отдал зрителям честь и правой и левой рукой, выкинул несколько коленцев вприсядку, чуть не сорвался с тумбы, но сохранил равновесие и с победоносным видом оглянулся.

Он надеялся на всеобщее одобрение, а увидел нахмуренные лица, услышал сердитый выкрик: «Экий хулиган мальчонка!»

Виктор удивлённо поднял брови и уже хотел спрыгнуть на землю, как вдруг оркестр замолчал и в тишине над гаванью прокатился медный голос:

— Юнга, стоять смирно!

Виктор вздрогнул и застыл. Это к нему был обращён раструб мегафона, это ему вахтенный начальник приказал стоять смирно…

По стенке снова катился неумолимый голос:

— Ближайшему краснофлотцу снять юнгу с тумбы!

Ближайшим оказался тот самый краснофлотец, из-за которого началось всё дело. Он поднёс руку к бескозырке, подбежал к тумбе, обхватил ноги Виктора, будто сжал их железным кольцом, и опустил мальчика на землю.

— Отобрать у юнги сигнальные флажки! — загремел мегафон.

— Есть отобрать у юнги сигнальные флажки! — как эхо повторил краснофлотец.

— Не надо! — прошептал мальчик, прижимаясь спиной к тумбе. — Это мне подарили… Не надо!..

К нему приблизилось загорелое худощавое лицо с чёрными, густыми, сросшимися бровями, на него в упор глянули гневные глаза, а сильные руки без труда выдернули древки флажков из его рук.

— Флажки сюда! Юнга, прочь со стенки! Доложи командиру о своём проступке, — в последний раз послышался жестокий медный голос.