Приключения Юстаса и его друзей

Сейд был еще открыт, и Кольгрима поспешила в него. Зацепившись посохом за верхнюю ступеньку, она выронила его и упала внутрь камня. Слышно было, как она стукнулась об пол. Послышались проклятия, показалась голова Кольгримы в черной шляпке, съехавшей ей набок, но Так-так успел коснуться ручкой камня, и тот исчез вместе с ведьмой. А на земле рядом с посохом валялась черная шапочка колдуньи.

Перед Так-таком стоял в шаманском облачении с колотушкой и бубном, похожим на утиное яйцо, сам верховный шаман Лапландии. На коже, обтягивавшей бубен, были нарисованы такие же фигурки людей, животных и мифических существ, как на резной ручке посоха. Так-так поднял трость с земли, привинтил к ней ручку и с поклоном подал шаману.

Тот принял подарок, молча поклонился Так-таку и, подцепив концом посоха черную шляпку Кольгримы, растаял в золотистом воздухе июня.

Глава 18. Несравненная сеньорита Лоухи

Когда еще все спали, Петр накормил Григория, оставшегося ночевать в комнате девочек, попил кофе и вышел на террасу. В кресле уже нежился Григорий.

– Я что думаю, Григорий, – сказал Петр.

– Что ты думаешь? – лениво спросил кот.

– Может, девочкам попугая купить? Волнистого или серенького жако. Обучим говорить его…

– Говорящий попугай – нонсенс, – изрек Григорий. – Болтун, находка для шпиона. Предатель рода попугайского.

– Почему предатель? А если он полиглот?

– Предатель-предатель, он предал свой птичий язык ради вашего узкопрофессионального человеческого.

– А как же тогда другие говорящие птицы – скворцы, вороны, галки, грачи?

– Те умные и хитрые. Чернавка так вообще царица, как Екатерина Великая. А этот будет дурак. Скажи ему «Попка дурак!», и он, как дурак, начнёт повторять: «Попка дурак!», «Попка дурак!»

– А если я тебе скажу: «Гриша дурак!»

– Скажи.

– Гриша дурак!

– Сам дурак!

Со стороны озера на тропинке показались Лоухи и Так-так. Они привели с собой Маклеода и кур. Чернавка сидела на плече старушки. Куры тут же бодро пошли к кустам смородины, Чернавка, переваливаясь, за ними.

Лоухи и Так-так обнялись с Петром, прошли на террасу.

– Теперь нет нужды прятать их в Добром краю, – сказала Лоухи. – Кольгримы больше нет. Да и Мартонен не требует кур обратно.

Только она произнесла это, к дому подъехала машина, из которой вылезли эстонец Калле и Мартонен. Мартонен сказал, что из Хельсинки в поселок выехала съемочная группа финского новостного канала YLE, брать интервью у Петра и Так-така и снимать про девочек ролик.

– А теперь перекусим, – воскликнула Лоухи. Она, как Марья-царевна, махнула рукавом, и на столе появился вкуснейший пирог из ржаной муки – калакукко с лососем и перловкой. Ирина подала две тарелки золотистых блинов, сметану и вазочки с вареньем из крыжовника. Мартонен привез брусничную настойку, а для Калле Петр достал из холодильника пиво – напиток богов.

– Какой у блинка хрустящий краешек, – сказал Петр. – Ублажила, Ириша! Хороший край, добрый!

– Добрый, добрый край! – подмигнули друг другу Лоухи и Так-так. – Этот добрый край теперь всюду, куда ни пойдете.

– Я знаю! Я знаю! – воскликнула Даша. – Там, где мы, там везде добрый край!

После плотного перекуса у всех было прекрасное настроение. Когда Инту увидел Юстаса, выглянувшего из-под смородинного куста, он помахал ему рукой, подошел и погладил его по спине. Петух благосклонно поглядел на бывшего хозяина и в ответ кивнул своей благородно посаженной головой.

Так-так стал играть с Дашей в бадминтон, уже делавшей первые успешные шаги в освоении этой богемной игры. Маша села за фортепиано и громко объявила:

– Сонатина! Исполняет Маша Сомова!

– Я теперь знаю не только то, что будет через неделю, – сказала Лоухи. – Я теперь знаю наперед на год. Наверное, потому что без Кольгримы воздух стал прозрачным и чистым. Даша выиграет свой первый матч в Спортивном центре Лахти. Это будет в августе. А Маша получит осенью в Петербурге свой первый диплом на детском музыкальном конкурсе.

Маша стала бодро играть кумпарситу.

– Какая она у вас молодец! – сказала Лоухи. – Так четко играет. Помню, мы очень любили танцевать танго сто лет назад. К нам танго пришло из Парижа, лет за пять до войны. Так что мы успели натанцеваться без угрызений совести!

– Разрешите пригласить вас, – подал Петр руку Лоухи.

– Только, чур, я не буду делать акцент на первый и третий удар, силы уже не те!

После танца, Лоухи уселась за стол и, переводя дыхание, стала рассказывать, какое огромное впечатление произвел на нее Аль Пачино, исполнявший с партнершей танго в одном из фильмов.

– «Запах женщины», – подсказал Григорий. Он лежал неподалеку под солнышком и смотрел, как играют в бадминтон Так-так и Даша, как куры роются под кустами смородины, а рядом с ними прохаживается Чернавка, как Маклеод отдыхает в тени валуна.

– Да, да, «Запах женщины». Как он танцевал! Я после этого картины не смотрела больше ни одного фильма! Всё не то!

Ирина, смахнув слезинку, подошла к Лоухи и поцеловала старушку в щечку.

– Я так благодарна вам с вашим внуком, руова Лоухи!