Приключения капитана Блада

- На что он мне теперь, когда дело сделано? Мы с Роджером решили покончить с пиратством. Думаем податься с этими денежками домой. Я не прочь обзавестись фермой где-нибудь в Девоне. - Истерлинг удовлетворённо ухмыльнулся.

Пайк усмехнулся тоже, но ничего не сказал. Он был вообще небольшой охотник переливать из пустого в порожнее, о чем выразительно свидетельствовало его худое суровое обветренное лицо.

Истерлинг откашлялся и заговорил снова:

- Так вот, мы с Роджером порешили, что, по справедливости, следует внести кое-какие изменения в наш договор. У нас ведь было положено, что я беру себе одну пятую, а потом все остальное делится поровну на три части между тремя командами наших кораблей.

- Да, так было положено, и, по мне, это правильно и справедливо, сказал Пайк.

- А вот мы, Роджер и я, хорошенько обдумали все и теперь другого мнения.

Пайк открыл было рот, чтобы возразить, но Истерлинг его перебил:

- Мы с Роджером никак не согласны, что ты получишь одну треть на своих тридцать ребят, а мы тоже получим по одной трети, когда у каждого из нас по сто пятьдесят человек команды.

Капитан Пайк вскипел:

- Так вот, значит, зачем ты все старался подставлять головы моих ребят под испанские пули! Тебе надо было, чтобы их всех поубивали! А теперь, ясное дело, у нас осталось меньше четверти всей команды!

Чёрные брови Истерлинга сошлись на переносице, глаза злобно сверкнули.

- Что такое ты тут мелешь, капитан Пайк? Какого дьявола, будь любезен объясниться.

- Это клевета, - холодно произнёс Галлоуэй. - Грязная клевета.

- Никакая не клевета, а чистая правда, - сказал Пайк.

- Чистая правда, вот оно что?

Истерлинг улыбался, и тощий, жилистый решительный Пайк почуял недоброе. Блестящие обезьяньи глазки Галлоуэя приглядывались к нему с какой-то странной усмешкой. Казалось, в самом воздухе этой душной, неопрятной каюты нависла угроза. Перед мысленным взором Пайка промелькнули картины жестокости и зверств - бессмысленной жестокости и зверств, свидетелем которых он был не раз за время своего плавания с Истерлингом. Ему припомнились слова капитана Блада, предостерегавшего его от содружества с этим низким, коварным человеком. Если прежде у него ещё не было полной уверенности в том, что Истерлинг сознательно подставлял под удары его матросов, то теперь он уже больше в этом не сомневался.

Пайк чувствовал себя как лунатик, который, внезапно пробудясь, видит, что только один шаг отделяет его от пропасти. Чувство самосохранения заставило его сбавить тон - ведь иначе пуля может уложить его на месте, он это понимал. Откинув с покрывшегося испариной лба взмокшие волосы, он заставил себя ответить спокойно:

- Я хочу сказать одно: если мы потеряли много людей, то для общего же дела. Оставшиеся в живых скажут, что будет не по чести менять теперь условия дележа…

Пайк привёл и другие доводы. Он напомнил Истерлингу существующий в «береговом братстве» обычай, согласно которому каждые двое его членов по обоюдному согласию являются как бы компаньонами и наследниками друг друга. Уже по одному этому многие из его команды, потерявшие своих компаньонов, будут считать себя обманутыми, если изменятся условия дележа и они лишатся причитающейся им доли наследства.

Истерлинг слушал его, погано осклабившись, потом нахмурился.

- А что мне за дело до твоей паршивой команды? Я - ваш адмирал, и моё слово - закон.

- Вот это верно, - сказал Пайк. - И словом твоим скреплён договор, который мы с тобой подписали.

- К дьяволу договор! - зарычал капитан Истерлинг. Он вскочил - огромный, как башня, почти касаясь головой потолка каюты, угрожающе шагнул к Пайку и произнёс с расстановкой:

- Я уже сказал: после того как мы подписали этот договор, обстоятельства изменились. Моё решение поважней всяких договоров, а я говорю: «Велиэнт» может получить десятую долю добычи, и все. И советую тебе соглашаться, пока не поздно, а то знаешь, как говорится: никогда не зарься на то, что тебе не по зубам.

Пайк смотрел на него, тяжело дыша. Он побледнел от бешенства, но благоразумие все же взяло верх.

- Побойся бога, Истерлинг… - Пайк умолк, не договорив. Истерлинг поглядел на него исподлобья.

- Ну что ж, продолжай! - рявкнул он. - Говори, что ты хотел сказать.

Пайк уныло пожал плечами.

- Ты же знаешь, что я не могу согласиться на такой делёж. Мои ребята голову мне оторвут, сам понимаешь, если я соглашусь, не посоветовавшись с ними.

- Тогда бегом ступай советуйся, пока я для наглядности не разукрасил синяками твою прыщавую физиономию в поучение тем, кто думает, что с капитаном Истерлингом можно шутки шутить. И передай твоим подонкам, что, если у них хватит нахальства не принять моё предложение, они могут не трудиться присылать тебя сюда. Пусть подымают якорь и убираются к черту на рога. Напомни им, что я сказал: «Никогда не зарься на то, что тебе не по зубам». Ступай, капитан Пайк, доложи им это.

Лишь на борту своего судна дал Пайк волю бушевавшей в нем ярости. Не меньшую ярость вызвало его сообщение и у матросов, когда остатки команды собрались на шкафуте. А Тренем ещё подлил масла в огонь: