Приключения Каспера Берната в Польше и других странах

– Они и не растут в Италии, – ответила Беатриче холодно. – Это – бананы. Нам прислали их из Африки.

Если ей и хотелось уязвить гостя, только что преподавшего ей урок, то это злое ее чувство быстро улетучилось.

– Давайте-ка я вам его очищу, – сказала она любезно.

Но, не удержавшись, не преминула добавить:

– А не слыхали ли вы о земляных яблоках – бататах, которые привез генуэзец Коломбо из Нового света? Да и слыхали ли у вас, в Сарматии, о странах Нового света?

Взяв из рук девушки раскрытый, как цветок, плод банана и отведав его душистую мякоть, Каспер с похвалой отозвался о прекрасном его вкусе.

– Беатриче, ты опять попадешь в глупое положение, – заметил кардинал. – Отец синьора Каспера известный капитан, и он, вероятно, ознакомил сына со всеми новостями мореплавателей.

– Отец мой, к сожалению, не дожил до открытия Вест-Индских островов, – ответил Каспер, – но должен вас предупредить, что Новый свет уже получил собственное имя, и одним из его крестных отцов был поляк – профессор Краковской академии Ян из Стобницы.[30] Еще до отъезда из Польши мне случилось прочитать в рукописи его предисловие к Птолемею. В скором времени труд его выйдет в свет, а в граверной мастерской в Кракове уже имеются оттиски карт работы Яна из Стобницы, где вновь открытые земли названы «Америка».

– Ну что? – со смехом обратился кардинал к племяннице. – А ведь по виду гость наш тих и скромен. Я не ожидал, что он будет столь остер и находчив в споре.

Каспер и сам этого не ожидал. «И откуда только у меня слова берутся? – думал он с удивлением. – И как хорошо, что мне пришел на ум этот Ян из Стобницы, да благословит его господь! Нет, видно, для того чтобы человек научился плавать, нужно бросить его в воду!»

– Беатриче, – обратился кардинал к племяннице, – в наказание за свою оплошность ты должна развлекать нашего гостя в течение нескольких дней: я буду занят в канцелярии его святейшества. Покажи молодому человеку Рим. Только, выходя из дому, обязательно берите с собой плащи! Вы не знаете еще уловок нашего климата, – повернулся он к Касперу, – после знойного дня внезапно наступает холодный вечер. А если при этом подует ветер с болот, вы легко можете схватить нашу итальянскую лихорадку – инфлуэнцу. В других странах, если человек чихнет, никто на это не обратит внимания, а в Италии ему обязательно пожелают «доброго здоровья». Это потому, что инфлуэнца, уносящая сотни людей в могилу, тоже начинается с насморка!

О чем могут беседовать двое людей одного примерно возраста, оба молодые, здоровые, не обремененные в эти минуты заботами?

Бродя по залитым солнцем улицам древнего и вместе с тем вечно юного города, слушая плеск фонтанов и доносящиеся из плотно занавешенных от солнца окон песни, ловя иной раз цветок, брошенный с балкона, Каспер с Беатриче до наступления сумерек исколесили, если можно так выразиться о пешеходах, не меньше половины Рима.

Несколько смущало Каспера то обстоятельство, что за ними неотступно следовала наперсница Беатриче – не то служанка, не то подруга – хорошенькая Марчелла. Девушка несла за госпожой ее плащ и кошелек.

– Неужели вы полагаете, что я настолько слабосилен, что не смогу нести оба плаща? – спросил наконец юноша свою златоволосую спутницу. – Или я настолько ненадежен, что мне нельзя доверить кошелек?

– У нас не принято, чтобы дворянин носил поклажу, если она тяжелее шпаги или стилета, – ответила Беатриче, морща свой хорошенький носик. – Даже кошельки за господами у нас носят слуги.

Каспер понял, что ее «у нас» означает «не так, как у вас – в Сарматии».

Он многое мог бы возразить на слова девушки. По пути сюда и здесь, в Италии, ему случалось видеть дворян, которые тащили целые тюки награбленного добра, много тяжелее стилета и шпаги, а что касается кошельков, то господа дворяне не брезговали носить не только свои, но и чужие кошельки. Чтобы позлить девушку, ему следовало бы сказать: «Можете спокойно нагрузить меня любой поклажей – я ведь дворянин только благодаря случаю: моему отцу, капитану Роху Бернату, дворянство было пожаловано покойным королем только пятнадцать лет назад за его заслуги в морском деле. И, стало быть, я три года прожил на свете, не будучи дворянином…»

Но день был такой сверкающий и ясный, на душе у юноши было так светло, что Каспер решил не возражать Беатриче. И он тотчас же был вознагражден доброжелательным взглядом девушки.

– А вообще-то, – добавила Беатриче тихо, – Марчелла сопровождает меня всегда и всюду, даже тогда, когда ее услуги совсем не нужны. Мой Джакомо (это синьор Орсини, мой жених) возненавидел бедняжку, хотя это приказ дяди и Марчелла совсем не виновата… У вас тоже стерегут молодых девушек?

Каспер вспомнил знатных паненок, кареты которых сопровождали десятки рослых гайдуков, вспомнил, как утром через заснеженные сугробы бежала к нему Митта в сопровождении служанки, и тяжело вздохнул.

– Стерегут точно так же, – сказал он, а сам подумал с тоской: «Митта, Митта, когда же мы с тобой увидимся?!»