Приключения книжки

— Нехорошо, ах, как нехорошо! — укоризненно вздохнула Пишущая Машинка. — Писатель такой добрый человек.

— А ты, Рукопись, — недобрая! Недобрая! Недобрая! — затрещала Записная Книжка и ещё больше позеленела от возмущения.

— Недобрый — это значит враждебно настроенный, недружелюбный, неприятный, плохой, — пояснил Словарь.

— Нет, я хорошая, я дружелюбная, — заплакала я.

Мне стало стыдно и горько. И от этих слов, и оттого, что на Меня с укором, как мне казалось, смотрели с фотографии молодая женщина и маленький мальчик. Этот снимок в тонкой рамочке всегда стоял на столе у Писателя. Очень часто Писатель, оставив работу, подпирал щёку рукой и подолгу смотрел на них.

Пишущая Машинка знала их и рассказала, что это жена и сын Писателя. Они погибли во время войны от фашистской бомбы. С тех пор, возвратясь с фронта, Писатель живёт один и пишет детские книжки.

А писать книги — это нелёгкая работа. Целыми днями и долгими осенними и зимними вечерами трудится писатель. Пишет, отмечает что-то карандашом, что-то вычёркивает. Иногда, написав какую-нибудь страницу, перечитывает и, разорвав, бросает в корзинку. Берёт чистый листок бумаги и снова пишет, пишет. Откладывает ручку, встаёт из-за стола, ходит по комнате, думает, затем садится и снова пишет… Надо написать так, чтобы всем было интересно, понятно, полезно, чтобы всякий, прочитав книжку, стал добрее, умнее, отважнее.

Детям нравятся книжки Писателя. Они часто пишут ему письма, присылают свои рисунки. Писатель читает письма, рассматривает рисунки и затем бережно прячет всё в ящик стола. Теперь у Писателя много детей — все мальчики и девочки, для которых он сочиняет книги.. Так рассказывала Пишущая Машинка.

— Да, — всхлипывала я, — я добрая… Только мне очень не хочется быть Рукописью, мне хочется быть Книгой…

— Дитя моё, ты и будешь Книгой, — утешала меня Пишущая Машинка. — Мне ли не знать, что все рукописи Писателя со временем становятся книгами.

— И тебя тоже будут читать все дети, — сказала Ручка.

А Карандаш проворчал:

— Что там говорить — и я, и Ручка, и Пишущая Машинка — все мы работали, не жалея сил, помогали Писателю, чтобы ты была интересной.

Я уже раскаивалась в том, что я была так несправедлива к своим друзьям. А ведь они настоящие мои друзья: добрые, ласковые, внимательные.

В комнату возвратился Писатель. Он надел свой лучший костюм, белоснежную сорочку, повязал красивый галстук. Тщательно причесал седые густые волосы.

— Ну что ж — пойдём! — обратился Писатель ко мне.

Слёзы мои сразу высохли. Я заулыбалась и шёпотом спросила своих друзей:

— Вы слышали? Писатель берёт меня с собой! Он купит мне обложку, красивую, нарядную! И я стану настоящей Книгой, увижу мир, детей!..

— Деточка, — заметила Пишущая Машинка, — ты сначала попадёшь в издательство.

— В издательство? А что это такое — издательство?

Словарь, который уже привык объяснять все слова, сразу же ответил.

— Издательство, — загудел он низким голосом, — это учреждение, которое издаёт, то есть печатает, выпускает в свет произведения печати: книги, журналы…

— Да-да, — подтвердила Пишущая Машинка, — на обложке всех книг всегда написано это слово — издательство. Там делают книги.

— Спасибо, — поблагодарила я их. — Но всё же, мне кажется, мы пойдём в магазин. Прощайте, друзья! Вы все были очень добры ко мне.

Пишущая Машинка вздохнула:

— До свидания, дитя моё!

— Извините, если я иногда обижала вас. — сказала я.

— Чего уж там, — проворчал Карандаш, а Ручка едва слышно скрипнула пером.

— Возвращайся к нам Книгой! — хором пожелали мне на прощанье мои друзья. И я позже узнала, что это — самое лучшее, что можно пожелать рукописи.

— В добрый путь!-сказал Писатель. — Пожалуй, положу я рукопись в портфель!

В портфеле было темно, тесно, душно. Я очень расстроилась. Мне хотелось всё видеть. Ведь я была уверена: Писатель идёт в магазин, чтобы купить обложку. И я должна видеть, какую выбрать! Конечно, должна. Я решила выбраться из портфеля. Пыхтела, нажимала на замки, но они не поддавались.

Тогда я тихонько попросила:

— Портфель, милый, хороший Портфель! Прикажи одному из своих замков отстегнуться. Мне так хочется смотреть на всё вокруг. Пожалуйста, добрый Портфель!

Портфель был уже старым, потёртым, но казался важным, надутым, даже сердитым, особенно когда щёлкал замками. Но все знали, что он добрый и трудолюбивый: всю свою жизнь он, никогда и никому не отказывая, молча носил рукописи, книги, тетради, папки с бумагами.

И сейчас он молчал, будто и не слышал меня. Но вот один замок неслышно отстегнулся, и в портфеле стало светлее.

— Спасибо тебе, добрый портфель!

Я тотчас же выглянула и увидела улицу. На улице было много людей. Одни куда-то торопились, а другие никуда не спешили. Они сидели на скамейках, читали газеты, книги, беседовали. Это были дедушки и бабушки. Около них играли дети, прыгали воробьи, собирая крошки и шурша опавшими листьями.

Писатель медленно шёл по бульвару. Шёл мимо зданий, мимо магазинов… Что же он не заходит в магазин? Что же он не покупает обложку?