Приключения Конан Дойла

В 1858–1877 годах Чарльз рисовал для “Иллюстрейтед тайме”, “Ландон сосайети” и “График”, а также оформил несколько книг, в том числе “Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо” Д. Дефо (издание 1861 года). Но возможности зарабатывать на жизнь исключительно творчеством не представлялось. Тоскливое настроение Чарльза, прикованного в Эдинбурге к нескончаемой нудной работе, естественно, никоим образом не могли развеять бодрые письма его брата Ричарда, где тот расписывал свою насыщенную, яркую жизнь в Лондоне среди литераторов и художников. “Полагаю, ты знаешь издателей Смита и Элдера. Так вот они пригласили меня на ужин, где я познакомился с автором “Джейн Эйр” — хрупкая, умная женщина, лет ей около тридцати, зовут мисс Бронте… Эванс позвал меня на обед, который давало Общество взаимопомощи газетчиков, председательствовал Диккенс, произнес великолепную речь, были также Люк, Физ, Лемон, Ли и прочие. Вся компания, включая м-ра Питера Каннингема и Диккенса, затем перебралась в таверну “Радуга” на Флит-стрит, где и услаждала себя допоздна подогретым хересом и тостами с анчоусами…”

Чарльз о такой жизни мог только мечтать. Он иногда спрашивал у Аннет в письмах, нельзя ли получить в Лондоне работу, иногда говорил, что уедет в Австралию искать золото. Но он был в западне и сознавал это. Безмерно одинокий, замкнутый, разочарованный и вечно мающийся неудачник, привязанный к огромному семейству, которое нужно как-то содержать, Чарльз стал искать утешения в бутылке. В городе, где тяжелое пьянство было делом обычным, падение его оказалось стремительным.

В Шотландии в основном пили виски, но Чарльз предпочитал бургундское. Подобно всем алкоголикам, он готов был на все, чтобы найти денег на выпивку, даже опустошить детскую копилку. Ему едва исполнилось тридцать, а жесточайшие приступы белой горячки уже довели его до того, что целый год он практически не мог работать и жил на половинное жалованье. Впоследствии Мэри скажет докторам: “Случалось, муж месяцами не то чтобы ходить не мог, а попросту ползал, был совершеннейшим идиотом и не знал, как его зовут”.

Запои следовали один за другим. Чарльз не только потихоньку выносил из дома все ценное, но и делал долги. Пил он уже все подряд, вплоть до жидкости для полировки мебели. После двадцати пяти лет службы, на которой он так ничего и не добился, в июне 1876-го Чарльз был вынужден уйти в отставку, с годовым содержанием в 150 фунтов. Впрочем, в его личном деле было отмечено — весьма великодушно, — что он никогда не прогуливал службу, исполнял обязанности “старательно и честно”.

В последующие годы он иногда умудрялся найти работу в качестве иллюстратора, но поскольку репутация в городе у него была соответствующая, то это было трудно, и Чарльз главным образом занимался тем, что искал, где бы раздобыть выпивку. Психика его была совершенно разрушена. Как-то раз он даже пытался раздеться прямо посреди улицы, чтобы продать одежду и купить вина.

В 1881 году супруги де-факто развелись: Чарльза поместили в лечебницу. Друзья и родственники убедили Мэри, что это для его же блага, и он оказался в Блайэрно-хаус, лечебнице для алкоголиков из приличного общества. Располагалась она в тихом местечке, на окраине поселка Драмлити, в Абердиншире. Лечебница регулярно размещала в “Медицинском справочнике” такое объявление: “Невоздержанность. Пансион для джентльменов. Загородный дом на севере Шотландии. Превосходная репутация. Домашний уют. Прекрасная охота, рыбалка и крикет”.

Чарльз присоединился к семнадцати другим постояльцам, среди которых были землевладелец, табачный фабрикант, несколько отставных армейских и флотских офицеров, профессор Эдинбургского университета и учитель музыки. Но ему трудно было смириться с трезвым образом жизни и с ограничением свободы, поэтому он неоднократно пытался сбежать. В мае 1885 года случился “инцидент”: Чарльз сумел раздобыть выпивку, а когда персонал попытался ее отобрать, он впал в ярость и разбил окно. Его заключили под арест за насилие и нанесение ущерба, и владелец клиники, вероятно чтобы избавиться от сложного пациента, заявил, что Чарльз представляет угрозу для себя и для общества, а посему его следует признать невменяемым. Для этого не требовалось согласия родственников — по тогдашнему шотландскому законодательству больной, находящийся в клинике, мог быть освидетельствован двумя врачами и, исходя из их рекомендаций, а также вердикта местного шерифа, отправлен в сумасшедший дом. Одному из врачей, обследовавших его, Чарльз сообщил, что “получает послания из мира духов”, а также, что “Господь повелел ему бежать”. Оба доктора поставили соответствующий диагноз, и шериф вынес приговор: “Признать Чарльза Алтамонта Дойла невменяемым”.

Чарльза под надзором отправили в Королевскую клинику для душевнобольных в Монтроузе, где его осмотрели. Он ничего о себе не помнил, был очень подавлен и напуган, ему слышались голоса, и он полагал, что стоит на пороге смерти. Долгие годы тяжелого пьянства не прошли даром.