Приключения Конана-варвара (сборник)

После того, как Атикия увели, чтобы передать его магистрату, новый тюремщик отправился в обход своих владений. Проходя мимо камеры Конана, он возмутился и вознегодовал оттого, что заключенный пребывает без кандалов, да еще и обгладывает последние кусочки мяса с огромной кости. Тюремщик расстроился настолько, что совершил ошибку, войдя в камеру в одиночку и не позвав на помощь других стражников. Первая же его ошибка на новом месте службы стала и последней. Конан оглушил его ударом бараньей кости по голове, забрал себе его кинжал и ключи и не спеша покинул негостеприимное заведение. Как и говорил Мурило, в темнице той ночью дежурил всего лишь один стражник. Киммериец невозбранно вышел наружу с помощью любезно одолженных ключей и вскоре оказался на свободе, как и предусматривал разработанный Мурило план.

Притаившись в тени тюремной стены, Конан принялся обдумывать свои дальнейшие действия. Ему пришло в голову, что, выйдя на волю благодаря собственным усилиям, он ничем не обязан Мурило, тем не менее именно молодой вельможа освободил его от цепей и распорядился принести ему еду, а без этого его побег был бы невозможен. Конан решил, что он в долгу перед Мурило, и, будучи человеком чести, который всегда держит слово, он вознамерился выполнить обещание, данное им молодому аристократу. Но сначала ему предстояло уладить небольшое личное дело.

Он скинул рваную тунику и остался голым, если не считать набедренной повязки. Растворившись в ночи, он ласково провел пальцами по захваченному кинжалу – широкому обоюдоострому клинку длиной в девятнадцать дюймов. Он бесшумно скользил по погруженным в тень улицам и площадям, пока не оказался в районе, который и был местом его назначения – на Болоте. В лабиринте его переулков он чувствовал себя как дома. А это был самый настоящий лабиринт темных аллей, тупиков и потайных проходов, лабиринт робких звуков и назойливых запахов. Улицы не были вымощены булыжником; грязь и отходы жизнедеятельности преграждали их непроходимыми завалами. О канализации здесь никто и слыхом не слыхивал; отбросы лежали вдоль стен благоухающими кучами. Неосторожный прохожий рисковал поскользнуться и провалиться по грудь в какую-нибудь канаву или яму, полную нечистот. Немудрено было и натолкнуться на труп с перерезанным горлом или разбитой головой. Честный люд всячески избегал Болота, и не напрасно.

Конан незамеченным добрался до цели своего путешествия как раз тогда, когда тот, с кем он жаждал встречи, уже собирался уходить. Киммериец скользнул во двор, а в это время девица, сдавшая его полиции, этажом выше прощалась со своим новым возлюбленным. Когда за ним захлопнулась дверь, молодой негодяй, держась в темноте руками за стены, принялся спускаться вниз по скрипучим ступенькам, погруженный в размышления, которые, как и у большинства обитателей Болота, были направлены на незаконное присвоение чужой собственности. На полпути он вдруг замер, и волосы у него на затылке встали дыбом. Из темноты выдвинулась гигантская тень, и на него уставились сверкающие глаза, которые могли бы принадлежать какому-нибудь ночному хищнику. И последним, что он услышал в своей жизни, стало звериное рычание, когда монстр прыгнул на него и острый клинок вспорол ему живот. Он вскрикнул и обмяк, повалившись на грязные ступеньки.

Варвар на мгновение склонился над ним, как огромный вурдалак, и глаза его сверкнули в темноте. Он знал, что крик умирающего был услышан, но обитатели Болота предпочитали не вмешиваться в чужие дела. В убийстве на лестнице не было ничего необычного. Попозже кто-нибудь непременно высунется посмотреть, что случилось, но далеко не сразу, а спустя долгое время.

Конан поднялся по лестнице и остановился перед дверью, хорошо ему знакомой по прежним временам. Она была заперта изнутри, но он просунул лезвие клинка между дверью и притолокой и приподнял крючок. Киммериец шагнул внутрь, закрывая за собой дверь, и оказался лицом к лицу с девицей, выдавшей его полиции.

Девушка в одной рубашке сидела, поджав ноги, на неприбранной кровати. Она побледнела, как если бы увидела перед собой привидение. Крик на лестнице она уже слышала, а теперь увидела и красное пятно на лезвии его кинжала. Но ей было слишком страшно за собственную жизнь, чтобы горевать о безвременной кончине своего непутевого возлюбленного. Она стала умолять пощадить ее, сходя с ума от ужаса. Конан не отвечал; он просто стоял и смотрел на нее горящим взором, пробуя заскорузлым большим пальцем остроту лезвия.