Приключения, которые мы не выбираем

— За освобождение брат!

Пропустив еще несколько мензурок, закусив, дядя раздал всем подарки. Брату коробку дорогущего коньяка, его супруге кольцо с алмазом, близняшкам — серьги, Ване кованный лагерным умельцем красивый нож. Естественно девчонки не выдержали и побежали к подругам показывать подарки.

— Да, девочки, вы только никому не говорите, что я здесь, — сказал он им.

— Понимаем дядь Саш. Побег на вертолете, подкоп под стену, подкуп охраны и все такое…

— Вот язвы растут… — махнул отец рукой. Ваня тоже хотел оставить взрослых одних. Пусть посекретничают. Но, дядя остановил его.

— Ваня взрослый уже. Пусть знает все. Разговор серьезный будет. Кроме вас родных у меня нет. Так, что Ваня, Олечка и Дарья, мне как свои дети. Кто обидит — лично порву на клочки. Отвечаю.

— Не пугай Саша, — нахмурилась Вероника, — Сережа, мне тоже водочки налей, наркоз для нервной системы. Чувствую, новости не очень приятные будут…

Александр опрокинул одним махом рюмку. Поморщился.

— Я ведь к вам, можно сказать, тайком ехал. Чтобы никто не знал. Зря волновался. Сел в такси, а, меня никто и не узнает. Будто и нет меня. Почти восемь лет прошло. Вспоминаю — вся жизнь, будто сон сплошной. Как там Верещагин в «Белом солнце пустыни» говорил — «Раньше меня здесь каждая собака знала. Вот так всех держал. А сейчас — забыли…». Действительно — забыли. Что и говорить, ведь целая эпоха прошла. Новое поколение выросло…-

Александр в свое время во Владике был личностью известной. Можно даже сказать — легендарной. Успешный бизнесмен. Один из первых долларовых миллионеров. Шагал с размахом, бил с замахом. Начинал, как и многие в годы развала страны, с торговли подержанными японскими машинами. Тогда на этом огромные барыши наваривали. Но, то, что легко доставалось, тут же спускалось в канализацию красивой жизни. Многие из этих предпринимателей, кто вначале был на волне жизни, если выжил, теперь по помойкам скитаются. Последние дни на объедках доживают. Никто и не помнит их. Александр же в отличие от них, деньги сразу пускал в оборот. Чутье на дело у него от природы было. Пробился к нефтяной трубе. Гнал в порт цистерны с черным золотом, и, на арендованных танкерах отправлял по белу свету. Затем, набрав финансовую массу, переехал в Москву. Зацепился. Казалось — жизнь удалась. Статьи в журналах, интервью. Женился на перспективной девушке из верхних слоев столичного общества.

— Я ведь многим дорогу перешел, — вздохнул бывший сиделец. Кто для них я был? По большому счету — выскочка из провинции, с самого края земли. Кто же мне позволит жрать кусок нефтяного пирога? Начали меня прессовать жестко. Десять покушений было. Взрывали, стреляли, грязью поливали. Видать ангелы не дремали, легкими царапинами обходился. А потом обвинили в таких махинациях, что мама не горюй. Монстром выставили на весь мир. А как классно меня подставили! Даже гордость охватила. Такие средства на меня затратили! Эх, да чего рассказываю. Сами все видели… — он тяжело вздохнул, — я всем стал неугоден. Меня всего же лишили. Обобрали, как липку. Можно сказать — подчистую. Конфисковали все, что можно. Даже до счетов швейцарских добрались. А вот у Ходора многое не тронули. Как были у него подставные фирмы, так и остались. Деньги из страны уводит, и на них же свою оппозиционную сволоту содержит. К власти рвется. Отомстить хочет. Жутко представить, что со страной сделает такой, если к власти придет. Чужой он полностью. С потрохами нас продаст. По большому счету, я чуть ли не единственный русский был в том гадюшнике. Хоть и грызлись они между собой, а против меня — одним строем выступили. Объединились. Меня и сейчас в покое не оставят. Они не ожидали, что меня по УДО выпустят. Скажем, с самого начала повезло, не попал в «черную зону». Иначе бы заточку в бок получил. Контингент в нашем лагере был все же приличным. С понятием. Беспредела не было, жаловаться грех.

— Не пойму, если у тебя все отняли, то зачем сейчас убивать? — растерялась Вероника.