Приключения Ломтика

О-о-о!
Мы бреем усы,
Подстригаем чуб,
Мы клиентам
Рады любым.
Но бывает, что входит,
Резок и груб,
Клиент, который
Совсем нелюб —
И вам он нелюб,
И нам он нелюб,
И очень он нелюбим.
Тогда мы делаем вид,
Что у нас
Минутки свободной нет, -
Мы бреем быстрее
В тысячу раз,
Мы так стрижём,
Что искры из глаз
Сыплются на паркет.
Сюда клок волос!
Туда клок волос!
И думаешь ты:
А если
Мне по ошибке
Отхватят нос,
Мой чудный нос,
Мой отличный нос,
Ну как тут не ёрзать
В кресле!
Лязгают ножницы:
Чик-чик-чик!
Но вот наступает
Желанный миг,
И отвратительный человек,
Который так нелюбим,
Вдруг понимает,
Что здесь никто
Не будет нянчиться с ним.
Только выходит он
За порог,
Все мы кричим: «Ура!»
Он задержать нас
Надолго мог.
Чисть помазок,
Прячь оселок —
Нам отдыхать пора.
Все мы снимаем
Туфли.
И вот
Сладко зеваем,
Разинув рот.
Длинные тени
Ложатся в углы.
Мы запираем столы,
Гасим свет.
Всё тихо вокруг...
И мы вспоминаем вдруг,
Как странно вели себя
В тот момент,
Когда к нам пришёл
Неприятный клиент.
Мы долго смеёмся
И говорим:
«А всё потому,
Что он нелюбим».

— Ах, как здорово! — вскричали Ломтик и Майк.

— Не правда ли? — скромно отозвался парикмахер Джо. — Я вдруг почувствовал, как что-то рвётся у меня из горла. Я открыл рот пошире — оно и вы летело! Никогда со мной такого не бывало! Даже не знаю, как это назвать.

— Как ни называй — очень здорово!—сказал Майк. — Я не подозревал, что вы умеете петь!

— Вы действительно не хотите брить фермера Робинсона? — спросил Ломтик.

—- Ни под каким видом! — ответил парикмахер Джо. — Знаете, в парикмахерской шесть мастеров обслуживают шестерых клиентов, сидящих в шести креслах. Все клиенты давно пострижены и побриты, но парикмахеры делают вид, будто всё ещё заняты. Иначе им пришлось бы брить фермера Робинсона. Вот что там творится. — И Джо начал считать по пальцам: — Старый мистер Прендергаст через пять минут совсем облысеет; старый мистер Крукшенк намылен с ног до головы; Генри Робертсу сделали уже сто два горячих компресса; парикмахер Джон стрижёт китель полковника Робертса, потому что сам полковник пострижен уже десять минут назад; а волосы мистера Пентекоста скоро станут ярко-красными: парикмахер Джек всё красит и красит их — больше ему делать нечего.

— И клиенты всё терпят? — в ужасе спросил Ломтик.

— Нет, конечно! — ответил парикмахер Джо.— Только они ничего не могут сделать. Даже встать с кресла не могут! Стоит кому-нибудь пошевелиться— мастер сразу суёт ему в рот намыленный помазок, колет нос ножницами или набрасывает на голову горячее полотенце. — Джо пожал плечами, как бы желая прибавить: «Мало ли чем парикмахер может удержать клиента в кресле! Не так уж это трудно!»

— А что фермер Робинсон?

— Ах, фермер Робинсон! Негодный старый скупердяй! Сидит себе на стуле, читает газету и в ус не дует. А парикмахеры по его милости должны издеваться над шестью славными джентльменами! Так ведь и просидит до самого закрытия, пока не выставим!

— И никто его не побреет?—спросил Майк.—-Так-таки никто?

— Побреет юный Джек, подмастерье. Так ему и надо, этому фермеру Робинсону! — громко расхохотался Джо.

— А чем это плохо? —спросил Майк.

— Это хорошо! Юный Джек, подмастерье, не сумеет его побрить! — заворковал от восторга парикмахер Джо. — Хорош будет фермер Робинсон, когда юный Джек поработает над ним! —И Джо принялся так хохотать, что по его щекам потекли слёзы, а глаза совсем покраснели.

— Всё равно не понимаю, — допытывался Ломтик: — раз юный Джек, подмастерье, побреет фермера Робинсона, зачем же парикмахеры всё-таки притворяются, будто заняты, и мучают несчастных клиентов?

- Видишь ли, — снова зашептал парикмахер Джо, — сегодня юный Джек выходной. Вот мы и прикидываемся занятыми до самого закрытия. Зато завтра, — Джо скривил рот и многозначительно закивал, — завтра дело другое.

Ломтику и Майку очень захотелось заглянуть в окошко и посмотреть, что творится в парикмахерской. Но тут они вдруг вспомнили, зачем пришли. 

— Мы к вам с просьбой, Джо: надо побрить пишущую машинку, — сказал Ломтик самым обычным тоном.

— Побрить машинку?

Джо словно обмяк и повалился на тротуар. Глядя в небо, он хрипло бормотал: