Приключения майора Пронина

— Вы скажете нам, кто вы такой? — спросил Пронин.

— Нет, — сказал незнакомец.

Вдруг солнце брызнуло сквозь стекла, заиграло на стенах и осветило моложавое и почему-то знакомое Пронину лицо…

— Подождите, подождите! — воскликнул Пронин. — Мы же с вами встречались…

И ему вспомнился голодный Питер, лесные сугробы, темные шахты, и… Пронин узнал незнакомца.

— Конечно, мы с вами встречались, — уверенно повторил Пронин. — В девятнадцатом году вы были лейтенантом, но за это время, вероятно, повысились в чине… Неправда ли, капитан Роджерс?

— Майор Роджерс, — холодно поправил незнакомец.

— Ну, тем лучше, — обрадованно сказал Пронин. — Значит мы с вами в одном звании, и я рад встретиться с вами, майор Роджерс.

Роджерс промолчал, взглянул на графин с водой, стоящий на подоконнике, с минуту подумал, потянулся к воде, но Пронин перехватил этот взгляд и еще раньше схватил графин за горлышко.

— Надеюсь, вы не захотите подражать Бурцеву? — спросил Пронин.

— Нет, я солдат, — жестко сказал Роджерс. — Я просто хочу пить.

— Одну минуту. — Пронин перегнулся через подоконник, вылил воду на землю, с пустым графином подошел к начальнику школы и попросил: — Пошлите, пожалуйста, кого-нибудь к колодцу за свежей водой.

Начальник школы с недоумением посмотрел на Пронина и неуверенно протянул кому-то графин.

— Сходите…

— Вероятно, в своей разведке вы лучший специалист по русским делам? — обратился Пронин к Роджерсу.

— Да, я разбираюсь в них, — согласился Роджерс.

— Вы хорошо знаете Россию, — сказал Пронин.

— Да, я знаю ее, — согласился Роджерс.

— А что такое ипостась, вы знаете? — спросил Пронин.

— Нет, — сказал Роджерс. — А что такое ипостась?

— А это — несколько лиц одного бога в православной терминологии, — объяснил Пронин. — в разных ипостасях. Учителем из псковской деревни, красноармейцем с заставы, собирателем сказок, водопроводчиком и туристом, садовником и похитителем документов… Помните?

— Помню, — сказал Роджерс.

— Вы жадный человек, майор, — продолжал Пронин. — У нас, русских, есть хорошая поговорка о погоне за двумя зайцами. Документ ваш ничего не стоит. Самолет вам похитить не удалось. И, наконец…

Посланный вернулся и подал начальнику школы графин с водой.

Пронин налил в стакан воды и подал стакан Роджерсу.

— Прошу вас, майор. Вы хотели пить.

— Глупые шутки, — сказал Роджерс. — Вы можете меня расстрелять, но воды этой я не выпью.

— Боитесь попасть в яму, которую рыли другому? — спросил Пронин. — Как хотите. У нас принято прежде всего потчевать гостей. Но ежели вы отказываетесь, я сам утолю жажду. — И Пронин взял стакан, поднес к губам и с наслаждением, по глоткам, принялся медленно пить воду.

Роджерс тупо глядел на Пронина…

— Что вы делаете! — крикнул Виктор. — Иван Николаевич!..

— Не волнуйся, — сказал Пронин, отставляя пустой стакан. — Неужели ты думаешь, я чувствовал бы себя спокойно, если бы знал, что где-то в нашей стране находится какой-то незнакомец с холерной вакциной. Во второй мой приезд в совхоз я сумел изъять ампулы с вакциной и заменить их ампулами, наполненными невинной мыльной водой.

ГОЛУБОЙ АНГЕЛ

1. Грустная песенка

Из поездки в Армению я привез, помимо записей и документов для книги об этой древней и красочной стране, несколько бутылок старого-армянского коньяку. Одна из них предназначалась в подарок Ивану Николаевичу Пронину, и на другой же день по возвращении я позвонил к нему на квартиру. На звонок никто не отозвался, и это было естественно: телефон в квартире Пронина безмолвствовал по целым неделям. Работник органов государственной безопасности, Пронин, занятый расследованием трудных и сложных дел, иногда подолгу не бывал дома. На службу к нему звонить было бесполезно, — по вполне понятным причинам об отсутствующем работнике получить там справку было нельзя, и я уже собирался отойти от телефона, как вдруг услышал знакомый голос. Увы, то был голос Виктора Железнова, воспитанника Пронина и его ближайшего помощника и сотрудника по работе.

— Ну? — услышал я его оклик.

Я назвал себя, но вместо приветствия опять услышал странный ответ.

— Подождите немного, — сказал Виктор. — У меня чуть молоко не ушло.

Он заставил меня ждать довольно долго. За это время я успел вспомнить рассказ Пронина о девочке, брошенной на одной из железнодорожных станций, встреча с которой помогла найти опаснейшего шпиона, и решил, что молоко это предвещает мне знакомство с историей еще более загадочной и романтической. Но, как всегда это бывает, объяснение Виктора оказалось гораздо проще: Иван Николаевич болен, сейчас он поправляется, навестить его можно, он будет очень рад…

Признаться, во время этого разговора я испытывал чувства, которые свойственно переживать людям при известии о неожиданной болезни близкого человека. С Прониным меня связывала только дружба, и при этом очень сдержанная дружба, потому что Пронин скуп на слова и несентиментален. Но у меня сразу защемило сердце, и, несмотря на слова Виктора о том, что никакая опасность Пронину не грозит, еще долго продолжала точить мысль о том, что я мог потерять этого человека.