Приключения мальчика с собакой

— Убежал он или нет, не знаю, но, кажется, Мардоний всю ночь просидел в засаде, чтобы изловить его. Клеон, бедняга, думает, что Мардоний убил его собаку, но, когда я пришел на то место, которое он указал, пес зализывал свои раны. Он даже не зарычал на меня — так ослабел… а может быть, по моему ласковому тону понял, что я хочу ему помочь. Но он не мог подняться. И вот я сплел из виноградных лоз сетку, положил в нее ветвей и травы, а на них — Льва и приволок его сюда, словно дельфина в сети. Теперь твоя забота его спрятать и полечить. Ты же, конечно, умеешь лечить животных — ведь тебе приходится иметь дело с больными овцами?… Что же ты молчишь?… Где, по-твоему, лучше его спрятать? Может быть, в шалаше?

— Может быть, в шалаше… — повторил ошеломленный пастух.

— Ну, берись за ручку лопаты, тащи.

Долговязый нерешительно глядел на Льва:

— Идти он не сможет, старший велел сегодня перебираться на новое пастбище… а лошадей у меня ровно столько, чтобы перевезти колья для загонов, плетенки да шалаш и припасы.

— Сегодня все равно тебе переходить не придется, а ночью Береника и Александр заберут Льва.

Кузнец и пастух отошли от собаки, чтобы поглядеть, не идет ли кто. Между тем Лев, учуяв знакомый запах пастбища и надеясь найти здесь Клеона, перегрыз виноградные лозы, выполз из сетки и попытался ползком добраться до шалаша, где в эти часы обычно спал его хозяин.

Долговязый присел на корточки возле собаки:

— Ах ты, бедняга! Как они тебя изранили, да поразит их Пан! Счастье, что не убили! Торопились, видно… — Он поднял глаза на кузнеца: — У меня есть мазь, Мардоний оставил: и от ран и от укусов змей помогает.

Гефест притащил свою сетку:

— Хоть он изгрыз ее — как-нибудь до шалаша дотащим. Берись. Подсунем под него.

— Что ты! Он еще покусает нас от боли. Сейчас я принесу из шалаша толстый холст.

Лев доверчиво и жалобно смотрел на людей. Он послушно переполз на холст и, пока его перетаскивали, не визжал и не рычал, только, когда было уж очень больно, углы его верхней губы инстинктивно приподнимались, обнажая клыки.

— Ну потерпи, Лев, потерпи… — Долговязый оглянулся на кузнеца и, боясь, как бы тому не показалось смешным, что он уговаривает собаку, словно ребенка, с неожиданной для самого себя гордостью сказал: — Он все понимает!

Они втащили Льва в шалаш.

Лев разочарованно обнюхал траву, настланную в шалаше. Клеона и здесь не было! С этой минуты он безучастно позволял кузнецу и Долговязому поворачивать его с боку на бок и мазать чудодейственной мазью Мардония.

Пока они лечили Льва, прошло довольно много времени, и Гефест, высунув голову из шалаша, ахнул:

— Ого, как далеко ушло солнце! Хорошо, я предупредил вилику, что пойду по всем ближним пастбищам проверить подковы у лошадей. — Он выбрался на луг. — Давай сожжем мою сетку из лоз, да я отправлюсь на виллу.

Они разожгли костер, и кузнец, присев у огня, сказал:

— Знаешь, Долговязый, стыдно жить, как ты! Скоро ты сам овцой станешь или по-ослиному закричишь. Ты же, кроме овец да Мардония, ни с кем не разговариваешь!

— А что я могу поделать? Мне нельзя уйти с пастбища, чтобы с вами болтать.

— Ты и о Спартаке, верно, не слыхал! А Спартак о тебе, дураке, думает!

— Как обо мне? — раскрыл рот Долговязый.

— А вот так: ты раб?

— Раб.

— А он болеет душой за всех рабов — значит, и за тебя. Разве мы не такие же люди, как наши хозяева? Разве среди нас нет людей поученее наших господ? А они нас за людей не считают. Спартак сражается за нашу свободу. Говорят, сейчас он в наших местах…

Долговязый, припомнив предупреждение Мардония, подозрительно посмотрел на кузнеца:

— Думаешь, я позволю ему угнать овец?… Чтобы и меня засадили в эргастул?

— Тьфу! — плюнул кузнец, поднимаясь. — Ты только одно и знаешь!

— Тсс! — поднял руку Долговязый: — Кто-то едет!

Прошла целая минута, прежде чем Гефест уловил стук копыт и треск веток в лесу.

— Ну, у твоих лошадей все в порядке, — громко сказал он и прибавил шепотом: — Кто это, как ты думаешь?

— Не знаю… Может быть, Гета с сыроварни?… Или эти… от Спартака?

Из чащи выехал Мардоний.

— Не подпускай его к шалашу, — почти не разжимая губ, сказал кузнец, — а то собака начнет рычать. Я пойду ему навстречу… Привет, о Мардоний! — кузнец нагнул голову, словно перед хозяином.

— Привет! — высокомерно ответил Мардоний.

— Я разыскивал тебя по приказанию вилики. Она велела узнать, не надо ли перековать лошадей на пастбищах. У здешних я осмотрел подковы. Они в порядке.

— Вилика всегда придумывает заботы и себе и другим. Если бы ты мне понадобился, я сам мог бы сказать об этом Сильвину.

— Ты прав, как всегда, Мардоний, но вилик уехал на дальние конские пастбища… — Кузнец снова склонился в поклоне и, прихрамывая, углубился в лес.

Старший пастух с неудовольствием поглядел ему вслед.