Приключения Михея Кларка

Я дал шпоры Ковенанту и, добравшись до наших соседей, передал мэру слова Саксона. Сэр Стефен был ранен пулей, и его белоснежная голова была повязана красным платком. Он нашел совет нашего полковника благоразумным и скомандовал таунтоновцам, чтобы шли к нам. У таунтоновских, граждан запас пороха был больше, чем у нас, и их мушкетеры оказали нам большую услугу, открыв убийственный огонь по обстреливавшему нас Домбартонскому полку.

Саксон и Бюйзе отправились навстречу сэру Стефену. Глаза старика метали огонь.

— Кто мог ожидать чего-либо подобного?! — воскликнул он. — Ну что вы теперь думаете о нашем благородном монархе, защитнике протестантского дома?

— Да, он неважный солдат, — ответил Бюйзе, — но это, может быть, не по причине трусости, а просто потому, что он не привык к военному делу. Почем знать, может быть, он храбрый.

— Храбрый! — презрительно воскликнул мэр и указал на степь. Поглядите-ка и полюбуйтесь вашим королем! Рука у мэра тряслась от гнева, его душившего. Вдали, в черной, торфяной степи, мы увидели красиво одетого всадника, который во весь опор удалялся от поля битвы. За ним следовала кучка придворных. Ошибиться было невозможно. Это был трусливый Монмауз.

— Тише! Тише! — крикнул Саксон. — Не обескураживайте наших храбрых молодцов. Трусость заразительна и может, подобно гнилой лихорадке, захватить всю армию.

— Подлый трус! — воскликнул Бюйзе, скрежеща зубами. — Оставить таких храбрых крестьян. Это слишком!

— Пики вперед, ребята! — громовым голосом скомандовал Саксон.

Мы едва успели построить каре и стать посреди него. Конница короля снова полетела на нас смертоносным вихрем.

В том месте, где наш отряд соединялся с отрядом из Таунтона, сопротивление было слабее, и голубые гвардейцы не преминули этим воспользоваться. Они прорвались в этом пункте и двинулись вперед, свирепо рубя направо и налево. Таунтоновцы с одной стороны, а мы с другой отвечали гвардейцам. Их поражали косами и пиками, и многие из них пали.

Но когда схватка достигла высшей степени ожесточения, по ту сторону рейна, первый раз за время битвы, заработала королевская артиллерия. Раздался оглушительный рев, целый ряд ядер посыпался в наши густые ряды, которые начали быстро редеть. Повсюду стали появляться груды убитых и раненых.

Наши мушкетеры сделали последний залп, и среди них раздались крики.

— Пороху! Ради Христа, пороху! А наши люди падали как трава, словно сама смерть со своей косой появилась среди нас.

И наконец наши ряды были прорваны. Стальные каски драгун теперь виднелись в самой середине наших пиконосцев. Их палаши поднимались в воздух и опускались.

Весь отряд был отодвинут теперь шагов на двести назад, но бешеная борьба продолжалась. Несмотря на полное расстройство, наши люди не хотели бежать. Люди из Девона, Дорсета, Вельдшира и Сомерсета погибали под ногами лошадей и палашами драгун. Они падали десятками под градом пуль, но продолжали сражаться с упорным, отчаянным мужеством. Они умирали за дело и за человека, который бежал от них, оставил их погибать.

Всюду я видел суровые неподвижные лица, стиснутые зубы, сжатые кулаки. Я слышал бешеные, вызывающие крики. Никто не боялся смерти, никто не просил пощады.

Некоторые из наших влезали на спину лошадей и бросали всадников на землю. Другие ложились наземь и рубили своими косами лошадям ноги. Драгун, упавших с лошади, они закалывали без милосердия.

Гвардейцы несколько раз атаковали и рубили наши вконец расстроенные ряды, но эти ряды снова смыкались, и бесконечная, кровавая битва продолжалась.

Ах, этот бой был совсем безнадежен. Мою душу охватило сострадание, мне даже захотелось, чтобы наши крестьяне перестали бороться и спаслись бегством, но куда бежать? В этой голой степи не было места, где бы можно было скрыться.

И в то время как эти люди сражались, черные от пороха и умирающие от жажды, в то время как они лили свою кровь как воду, человек, называвший себя их королем, мчался по дороге, шпоря лошадь и спустив поводья. Сердце его трепетало, и он помышлял только о том, чтобы спасти свою шею. О своих храбрых сподвижниках он забыл и думать. Большая часть пехотинцев так и легли на поле битвы. Они убивали неприятеля без милосердия и сами не просили пощады. Но наконец сопротивление было сломлено. Крестьяне рассеялись и побежали по степи, преследуемые драгунами. Саксон, Бюйзе и я делали все возможное, чтобы собрать их снова. Нам удалось убить нескольких из преследователей. Но в эту минуту мой взор упал внезапно на сэра Гервасия. Он стоял без шляпы рядом с несколькими оставшимися в живых мушкетерами и отбивался от окруживших его со всех сторон драгун. Мы пришпорили лошадей и бросились к нему на выручку. Рубя направо и налево, мы оттеснили на минуту драгун и очутились возле сэра Гервасия.

— Прыгайте на круп Ковенанту! — крикнул я. — Мы еще можем спастись.

Он взглянул на меня, улыбнулся и отрицательно качнул головой.

— Я должен остаться здесь с моей ротой, — сказал он.

— С вашей ротой? — воскликнул Саксон. — Вы с ума сошли, милый друг! Вашей роты не существует, она вырезана до последнего человека.