Приключения мистера Вулписа

— Вы не знаете меня?

— Нет, увы, а должен?

— Я довольно известная персона. Вы должны были слышать мою имя — Шарлотта Де Муар. Вам это о чем-нибудь говорит?

Ноттэниэль притворился изумленными:

— Вы Шарлотта? То есть, мадемуазель Де Муар? Я многое слышал о вас.

— Правда? Надеюсь, только хорошее?

— Откровенно говоря…

— Ах, ну да, конечно, народ любит голословить. Но вы то, я надеюсь, на моей стороне?

— Разумеется.

— Вы только поглядите! Ваш чудесный камзол!

— Что с ним?

— Видно, в бою вы потеряли пуговицы.

— А, вы об этом.

— И всё из-за меня! — Шарлотта драматично всплеснула лапами.

— Это всё мелочи, — успокоил её Ноттэнтэль.

— Но ведь они золотые!

— Ваше благополучие, мадмуазель, дороже любого золота, любых бриллиантов. Она бесценна. Я бы пожертвовал ради вас своей жизнью, чего уж тут помянать какие-то две никчемные золотые пуговицы.

Шарлотта услышала, что хотела.

— Эй, а вон, кажется, ваша подруга.

В качестве благодарности Шарлотта Де Муар любезно предложила спасителю проехаться с ней до поместья, где её служанки смогут пришить к камзолу новые пуговицы. Ноттэниэль с глубоко польщенным видом принял заботу мадмуазель и сел в карету. Гретта отодвинулась от хищника ближе к окну. Что-то в облике Ноттаниэля нервировало её. Как травоядное, синонимом чему является слово «жертва», Гретта была чувствительна к копившейся вокруг ауре. Она чуяла подвох, и на подкорках её сознания юлой вертелась навязчивая мысль: «Быстро же, однако, он явился на помощь. Где его карета? Неужели он шёл пешком по этой слякотной чащобе? Такое не в духе аристократа!» Но дабы не слыть невежливой и не оскорбить ненароком пацифистскую натуру подруги, Гретта молчала и, ловя тёплые настроения Шарлотты, улыбалась. Гретта была всего лишь дочерью слуги при дворе дома Де Муар. Мадмуазель Шарлотта привязалась к козе и захотела сделать её своей фрейлиной, а позже, раскрыв в той одарённость ума, позволила фрейлине отучиться на гувернантку. Сейчас мисс Гретте подвернулась удачная партия, которая могла бы окончательно закрепить её статус в обществе и сделать леди.

Сама же Шарлотта происходила из знатного рода. Отец её был правителем палаты лордов. В свои юные годы Шарлотта получила нескромное приданое, которое, к разочарованию кавалеров, не спешила никому отдавать. Единственное, чего не одобрял лорд-канцлер Де Муар, так эту её кампанию по борьбе с межвидовыми и сословными расприями. Если скомпоновать идеи мадмуазель де Муар в одну емкую фразу, то получиться лозунг: «Мир во всём мире!». Разумеется, канцлер считал это детской забавой, баловством и никогда не верил, что у дочери что-то выйдет. Он в серьёз забеспокоился только тогда, когда идеи Шарлотты стали обсуждать при дворе, а вместе с тем активизировались пустословы и агрессоры. Что мог поделать канцлер? Тем более, что королева, неожиданно для всех, поддержала идею равенства. Мсье канцлер поддался, но вздохи, утаенные в его груди, были понятны Шарлотте.

— Знаете, господин Ноэль, — пожаловалась мадмуазель де Муар, сходя с кареты. — Иногда я чувствую себя загнанной в угол. Этот огромный мир тяготит мои плечи. На каждом шагу мне попадаются лишь лицемеры и провокаторы, мечтающие увидеть мои слезы. Я очень рада, что вы разорвали этот порочный круг своим благородным поступком.

Ноттэниэль, который к этому времени окончательно вошёл в роль, подал Шарлотте лапу и сказал:

— Ничего особенного, мадмуазель.

Следом за Шарлоттой вышла и Гретта. Желая подмазаться, Ноттэниэль протянул лапу и ей. Коза отчуждённо улыбнулась, смакуя ядовитый комок, засевший в горле. Что-то с этим Ноттэниэлем было не так. Но что? Каким образом он вообще умудрился потерять пуговицы? Очевидно, что они были срезаны, при чем — чрезвычайно аккуратно, чтобы не порвать сам камзол. Применить к Ноттэниэлю оружие бандиты не успели. Что же тогда? Гретта прикусила губу, гадая — как поступить, поведать ли госпоже о своих подозрениях?

— Так это, ваш дом? — Ноттэниэль оглянулся.

— Да, — кивнула Шарлотта. Не такой помпезный, как «Медвежья берлога», но мне вполне уютно в нём.

Вероятно, мадемуазель Де Муар и в самом деле не считала свои апартаменты выдающимися. Вот только Ноттэниэль был другого мнения. Изящное поместье Де Муар впечатлило его куда больше, чем приводимый к сравнению особняк господина Бэрворда.

Дом Шарлотты был огорожен высоким кованым забором и по своей замысловатой узорчивости напоминал королевское ожерелье. Ворота освещали два стройных уличных фонаря. Вниз вели узкие ступеньки. В центре двора, огороженного тремя фасадами особняка, гостей величественно встречала странная каменная фигура. Ноттэниэль замедлился около нее, пытаясь понять, на что он смотрит. Видя это, Шарлотта пояснила:

— Это — феникс. Древняя птица из легенд. Вы слышали что-нибудь о птицах? Говорят, они умели летать с той же простотой, что и мы ходить на наших двоих.

«Каким местом эта уродливая статуя походит на птицу?» — подумал про себя Ноттэниэль, а вслух высказал очарование:

— Вот это да! Конечно же, я слышал о птицах.