Приключения на Безымянной реке

— Я скажу. Минутку, — сказал Аква. — Слушай, Румик. Когда ребята плыли с Рацеком к пещере за Ондрой, кто это были, по-твоему, «альбатросы» или «утята»?

— Тра-та-та! — затрубил Патичка в ладонь. — А когда мы плыли искать девчонок, кто мы были по-твоему: «утята» или «альбатросы»?

Зузка решительно отбросила косу:

— А когда мы сюда переезжали, — пискнула она, — кто мы были? А? Кто? Гоп-тра-ля-ля!

— При чем тут «гоп-тра-ля-ля»? — пробурчал Виктор. — Мы были… ну, мы были… просто…

— Мы были просто спортсменами, — подсказал Франта-Мышка.

Но его слова утонули в гомоне, вызванном ораторским искусством Виктора.

— Были мы коллективом, сплоченным коллективом, — сказал Рацек твердо. — Коллективом и останемся, хотя и разделенным на две лодки, — ведь на одной нам просто не поместиться, да еще с багажом в придачу. Ясно?

Всем было уже все ясно, и все продолжали смеяться, правда уже не над Виктором. Просто было очень весело.

— Да здравствует «Альбаутка»! «Альбаутка»! — закричал Франта-Мышка с внезапным вдохновением.

Опять раздался дружный смех. Вот это да: «Альбаутка»!

— Или нет, «Уткатрос»!

— «Уткатрос»! — вскричал в восторге Румик и даже хлопнул себя изо всех сил по лбу. — «Уткатрос»! «Утка-трос»!

Тут даже Рацек рассмеялся. Стало как-то легче на душе. Он почувствовал, как со всех словно спала какая-то тяжесть. Ребята, сами того не сознавая, стали совсем иными. Но все-таки осадок остался. Отчего?

— А соревноваться мы все-таки будем! — раздался голос Карлика.

Рацек бросил на него быстрый взгляд и вдруг понял. Причиной всему были выходки Карлика. Неплохой, в общем, парень, но до чего же несносный характер! Взбаламутит всех ребят, перессорит, а что ему скажешь?

— Ясно, соревноваться мы будем, — усмехнулся Рацек. — Только в соревнованиях всегда кто-нибудь проигрывает, и к этому надо привыкнуть. Ну, а как же поступим с Эмилем?

— Никак, — ответил Эмиль.

Он встал, и все сразу замолчали. В глазах у него блестели слезы, и он напрасно старался их скрыть. Слезы висели у него на ресницах, готовые вот-вот скатиться.

— Я не имею права быть капитаном, — начал он заикаясь, — я совершил плохой поступок. Там, на шлюзе.

— На каком шлюзе? — удивился Аква.

— На втором. Это я перевернул «Утку». Я, а не Виктор…

— Ха-ха-ха! — загоготал Виктор добродушно. — Шлюз, шлюз. Это же было страшно давно… А-а, там что-то произошло… Да я об этом совсем забыл.

— А я нет! — От волнения у Эмиля прерывался голос. — Я тогда все свалил на тебя и на эти твои трусики…

Виктор невольно вытаращил глаза на свой живот. Опять во всем великолепии на нем красовались шелковые, расписанные цветами трусики! Штаны сушились на шесте, а он демонстрировал всем свои цветные трусики, из-за которых произошли всякие неприятные вещи.

— Ха-ха-ха! — снова загрохотал он так, словно кто-то ударил палочками по большому барабану. Он потрогал руками трусики — они действительно были скользкими. Он стал притопывать и крутиться на месте. — Разве не потеха, а?

Кто-то стал отбивать такт, и Виктор пустился в пляс, как медведь, поднимая то одну, то другую ногу. Он покачивался, прихлопывая, стараясь попасть в такт. Все смеялись, но больше всех он сам, потому что это действительно было очень смешно. Странная вещь! Ведь тогда он злился, его раздражало, что все смеются над трусиками, а сегодня хоть бы что.

— Танец «Альбаутки»! — крикнул Виктор, и казалось, он готов танцевать до скончания века.

Но тут он едва не перевернул котелок с какао, напомнив всем, что наступил час обеда.

Все уселись возле костра и взялись за обед, обсуждая, быть все-таки Эмилю капитаном или нет. Они, пожалуй, и простили бы ему этот старый проступок, ведь в пещере он вел себя геройски, но все-таки ему следовало бы признаться раньше… Нет, все-таки лучше воздержаться.

Бац! Что-то стукнуло Эмиля по лбу, он поднял голову и увидел над собой телеграфный столб с беретом на макушке. Конечно, это Стракош. Он швырял шишки в Эмиля и улыбался.

Эмиль вскочил:

— Ты давно догадался! Просто ты ждал, что я признаюсь сам, да?

Стракош молча и мрачно стащил с макушки берет. Эмиль знал: это было знаком самого глубокого уважения, на какое только способен Стракош, — обычно он готов в берете залезть даже в постель.

Наконец Аква предложил выбрать капитаном Зику, хотя Румик со злостью и шипел ему прямо в ухо: «Меня-меня-меня!»

— Конечно, тебя, СОС несчастный! — захихикал Патичка.

С этого момента Румик превратился в Сосака. И ничего тут не помогло, ни просьбы, ни уговоры, ни обещания, что сигнал СОС он забудет на веки веков и что у него уже есть прозвище, которое нравится ему гораздо больше.

— Ты Сосак есть Сосаком и останешься! — изрек Стракош безапелляционным тоном. — И точка.

Обед окончился. Уже было половина десятого, а солнце все еще грело. Магда напомнила, что все сегодня не выспались, а впереди тяжелый путь по размокшим полям.

Путешественники растянулись прямо под открытым небом и мгновенно уснули. Только у Рацека из головы не шел Ондра. Неужели парень тоже не способен пережить поражение?.. Иначе почему же он тогда убежал?