Приключения Натаниэля Старбака

- Не думаю, что это кролик. У кроликов не бывает грудных дужек, не так ли? Уверен, что нет. И не думаю, что нашей кавалерии сегодня приказывали добраться аж до самого Фредерика. Вообще-то, уверен, что не приказывали. Возможно, проблема в том, что наши повара не умеют как следует разделывать цыпленка. Я обнаружил, как один поваренок набросился на тушку с мясницким топориком! Можешь в это поверить? С топориком! Не пытался разделать птицу, а просто рубил ее. Никогда не видел ничего подобного. Он даже не выпотрошил ее как следует. Я велел ему делать так, как делала его мать, сказал, обожги кожу над свечой и тем избавишься от остатков перьев, но не думаю, что он прислушался.

- Так почему бы нам с тобой не проехаться во Фредерик? - Адам проигнорировал кулинарные проблемы, - завтра утром. На заре.

Джеймс моргнул.

- С какой целью?

- Потому что если сто тысяч человек располагались лагерем во Фредерике, - сказал Адам, - они оставили следы. Следы от костров. Скажем, десять человек у одного костра? Значит, если мы найдем на поле выжженные отметины, то сможем судить о количестве солдат у Ли.

Джеймс тихо рассмеялся.

- Дорогой мой Адам, ты представляешь себе, сколько времени у двоих человек займет подсчет тысяч выжженных отметин на траве? - он покачал головой. - Я ценю твой интерес, в самом деле, но не думаю, что мы в Секретной службе нуждаемся, прости мою резкость, в помощи любителя. Если бы ты помог нам в некоторых проблемах с сигнальной системой, мы были бы благодарны. Ты ведь что-то вроде эксперта в телеграфе, так ведь? Наши ребята, похоже, не в состоянии освоить оборудование. Наверное, посылают сообщения мясницкими топориками! - он захохотал, развеселившись от этой мысли.

Но Адаму было не до телеграфистов со слишком тяжелыми кулаками, он лишь мог предаться гневу на медлительность армии северян и непроходимую тупость Секретной службы. Он решил, что сам на заре поедет во Фредерик, не для того, чтобы посчитать следы от костров, а чтобы поговорить с горожанами, которые, возможно, дадут ему некоторое представление о численности армии Ли. Гражданские, как знал Адам, всегда преувеличивают количество войск, но, может, в городе есть кто-нибудь, кто предоставит ему сведения, искать которые у кавалерии США не было времени.

Он оседлал лошадь еще до зари и к тому времени, как за его спиной поднялось солнце, выехал уже далеко за линию застав. Лошадь с седоком отбрасывали длинные тени по обочинам пыльной белой дороги. Адам позавтракал на ходу хлебом с медом, запив его холодным чаем, пока дорога тянулась на восток, параллельно с незаконченной веткой железной дороги Метрополитен. Он чувствовал себя ненужным и бесполезным. По правде говоря, в посещении Фредерика было мало проку, потому что Адам знал - что бы он там ни нашел, если вообще что-либо обнаружит, будет преуменьшено людьми Пинкертона, которые тщательно живописали собственную картину армии мятежников, но Адаму просто нужно было чем-то себя занять, всё лучше, чем очередной праздный день в лагере Макклелана.

Местность была на удивление притихшей. Странным казалось отсутствие кукарекающих петухов, но Адам знал, что это наверняка оттого, что фуражиры мятежников прочесали эти тихие фермы в поисках продовольствия. Зима в Мэриленде будет голодной.

В Мидлбруке он напоил лошадь, а потом поехал по низменности, где ускакал от патруля мятежников. Его подавленное от тщетности полученного назначения настроение начало улучшаться по мере того, как вставало солнце, а он скакал по прекрасной местности. На ухоженных полях стояли аккуратные стога сена, а дрова были собраны в высокие штабеля, хотя, без сомнения, продвигающаяся армия вскоре покончит с результатами этого тяжелого труда. От этой картины мирной жизни на душе у Адама потеплело, и под лучами солнца он замечтался об окончании войны. Он сомневался, что сможет вернуться в Виргинию, как сомневался и в том, хочет ли вообще туда возвращаться. Он решил, что вместо этого направится в Новую Англию и выучится на священника. Адам вообразил городок с черепичными крышами, построенный вокруг сонной белой церкви посреди густых лесов, о месте честного и тяжелого труда, о том месте, где можно учиться, проповедовать и писать. Он увидел заполненный книгами кабинет, может, над камином там будет и отцовская сабля с рукояткой из слоновой кости, захваченный Адамом трофей, теперь она висела на его боку. Саблю подарил прадеду Адама генерал Лафайет, и клинок украшала надпись по-французски "Моему другу Корнелиусу Фалконеру, который вместе со мной сражался за свободу. Лафайет". Адам представил, как его правнуки хранят это оружие на память о двух войнах, в которых добродетель одержала победу над злом. Он нарисовал в воображении кухню с тяжелой почерневшей плитой, дымящимися кастрюлями, сушеными травами и корзинами с собранными в собственном саду фруктами. Он вспомнил о Джулии Гордон в Ричмонде, гадая, признает ли она по окончании войны грехи Юга и приедет ли на Север, чтобы разделить с ним эту мечту о рае в глубокой и благочестивой тишине лесов Новой Англии.