Приключения оборотней

– Фашисты, неучи, дегенераты, и этих людей я считал своими друзьями! Он обманул вас как котят! Да, я действительно пришел к нему, пристыдил и почти вернул к работе. В свое время мы вместе учились в Харьковском университете, он проходил там переквалификацию. Вспомнили годы молодости, общих знакомых, наши шутки над педагогами, вот тут он показал мне свои дурацкие записи. Разумеется, я не смог удержаться… А он валялся у меня в ногах, ныл, упрашивал посмотреть хотя бы одним глазком! Сказать, есть ли у него литературный талант, стоит ли ему продолжать это дальше, дать совет серьезного критика. Он был благодарен за любой отзыв! А в результате? В результате я увлекся и полностью переписал ему всю эту томину. Там не осталось ни одной его строчки. Только мое! Я пером накропал за вечер больше, чем ты могла бы за неделю на компьютере. У меня все пальцы от чернил слиплись. И вот когда мы уже почти подписали договор о дележе гонорара, появляетесь вы! И, не дав мне толком объясниться…

– Вот тут ты врешь, – осторожно пискнула я. – Ты сам отказался с нами разговаривать.

– А ты вообще молчи, садистка, – истерически взвыл кот. – Знаешь, как шеф снял с меня пластырь? Одним широким движением! У меня теперь полморды депилировано-о…

– Ой. – Я действительно почувствовала себя немножечко виноватой.

– А еще гном провел со мной долгую беседу о нарушении служебной дисциплины в личных корыстных целях. У меня из-за вас выговор в личном деле!

Ну выговор-то, положим, не из-за нас, сам виноват, но говорить об этом агенту 013 уже как-то не хотелось. В общем, в тот вечер мы так и не рискнули покинуть свое убежище…

Мурзик простил нас через два дня, когда Алекс подарил ему новую боксерскую грушу с надписью «Кот Баюн». А через месяц гоблины тайно сообщили нам, что рукопись в издательстве не приняли. То есть в пролете оказались оба обманщика. Но если кто проболтается об этом нашему Профессору – секир-башка! Я уже говорила, что у нас, татар, с этим быстро…

И если совсем уж между нами, то я по-тихому была этому только рада. Дело в том, что в свое время мне удалось привести в систему свои случайные записи и, воспользовавшись псевдонимом, выпустить в свет пару книг о наших приключениях. Резонанс был большой, от восторгов до ненависти, но ведь главное, что заметили, правда?

Так вот, учитывая полученный гонорар за издания и переиздания, на фига мне при родной Базе конкуренты по литературному поприщу? Профессор и так дока в филологии, зачем ему еще книги, тиражи и писательская слава? Не нужно оно ему, слава котов портит, в этом я абсолютно уверена. Тем более что писать так, как я, он все равно не может. У него же образование, стиль, свободное владение языком, расширенный словарный запас, а я в сравнении с ним так, неграмотная татарка…

Однако меня-то печатают, а Пусика завернули, хотя он и не под своим именем работал, а как литературный негр. Пусть не зазнаётся, а мне приятно иметь внеочередную возможность щелкнуть его по носу. Кстати, буквально два дня назад, за завтраком, он как бы между прочим поинтересовался:

– Алиночка, а ты никогда не задумывалась о работе в соавторстве? Ну все-таки это существенно облегчает писательскую деятельность, весь труд делится на двоих, коэффициент полезного действия увеличивается и…

– Гонорар тоже делится надвое? – вовремя догадалась я. – Прости, напарник, я писатель-одиночка, да и то в свободное от основной службы время.

– Нас вызывает шеф, – вмешался опоздавший Алекс.

– Как, вот так прямо сорвав с завтрака?! – Агент 013 был более чем недоволен. Я благородно пожертвовала ему на ходу половину своей сосиски, но он все равно ворчал, что хорошее начальство не гоняет ценных сотрудников и в хвост и в гриву.

– Дети мои, – в несвойственной ему манере начал шеф, – у меня к вам странная, я бы даже сказал, деликатнейшая просьба. Вам предстоит найти и уничтожить в царских архивах тысяча восемьсот шестьдесят третьего года докладную записку жандарма полиции Николая Берберовича Саврасского. Этот доклад компрометирует моего бывшего заместителя, а значит, и доброе имя Базы.

– В каком смысле компрометирует, уточните, пожалуйста, – буркнул Профессор.

Мы кивнули, всем было интересно.

– Все просто, я имел глупость поддаться давлению близких и взять на работу родственника, – покаянно опустил бороду наш начальник. – Никогда не берите родственника на работу! Он завалил мне все делопроизводство, дважды присваивал фондовые деньги, пил без продыху, пытался обложить кухню данью, а я не смел даже делать ему замечания – все мои дядюшки, тетушки, бабушки, свояченицы, кузены и не разбери кто по материнской линии тут же поднимали дикий вой из-за того, что я «обижаю» младшенького! Через два месяца, когда вся работа Базы была практически парализована, я с треском уволил этого негодяя! Его выпроваживание вызвало самый большой стихийный праздник с карнавалом и сожжением чучела, какой я только помню. Мои отношения с гномьей родней бесповоротно испорчены до сих пор. Поэтому я и живу здесь…

– Понятно, – сочувственно вздохнула я. – Вы такой же изгой, как и все?