Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов

— Вот что, парень, ты говоришь какими-то загадками, а теперь чересчур жарко, я не желаю ломать над ними голову. Добудьте рыб, я заплачу за них, пусть лоцман приносит свою жертву, а меня оставьте, пожалуйста, в покое.

Нахмуренное лицо лоцмана просияло, когда индус передал ему слова Андре. Не теряя ни минуты, он направил шлюпку к шедшей навстречу большой лодке и быстро поравнялся с ней.

— Что он хочет делать? — спросил Бреванн, с любопытством разглядывая истинный шедевр местного кораблестроения.

Лодка была построена с полным пониманием условий речного плавания. Киль из выдолбленного ствола дерева, подобно пирогам первобытных народов, и уже по нему выведен кузов. Высокая, как у гондол, корма. Руль в виде широкого весла, которым кормчий правит, стоя на украшенном резьбой возвышении. Замечательные в своем роде мачты и паруса. Внизу мачты — два столба, у реи они соединялись, образуя треугольник, выше реи шел один столб. Рея из одного или нескольких бамбуковых стволов была чрезвычайно длинной и изгибалась дугой. Вдоль реи была протянута веревка, по которой на кольцах натягивался парус, похожий на занавес. Паруса делают из того же очень тонкого и легкого бумажного полотна, что одежду туземцев. Легкость необходима, поскольку парус по сравнению с лодкой очень большой.

Английский инженер Генри Юль измерил рею одной такой лодки водоизмещением сто тонн, оказалось — тридцать девять метров в длину. Поверхность натянутого на ней паруса была не менее трехсот семидесяти квадратных метров. Очевидно, что лодки туземцев против ветра идти не могут.

Шлюпка сошлась борт к борту с одной из таких гнау, в носовой части на небольшом возвышении сидели самые почитаемые пассажиры. На корме развевался белый флаг, на котором довольно грубо был нарисован красной краской герб Бирманской империи — павлин с распушенным хвостом. Курьезная подробность: флагшток венчал… европейский графин! У бирманцев в ходу подобные украшения, порой они ими злоупотребляют. Например, на верхушке пагоды сверкает скромная бутылка из-под сельтерской воды.

Лоцман перепрыгнул в лодку. Кочегар замедлил ход шлюпки.

После кратких переговоров с собратом оба подошли к люку, скрылись в нем, но вскоре вновь показались. Простились, горячо пожав друг другу руки.

Фрике и Андре с интересом наблюдали за этой сценой, иллюстрировавшей местные нравы.

Лоцман вернулся на шлюпку и сел к рулю, держа в руке бамбуковое ведерко, до половины наполненное водой.

Парижанин подошел и заглянул в него. Там плескались штук десять красных и белых хорошеньких рыбок.

— Должно быть, это и есть будущее жаркое для Будды. Наш лоцман купил или взял взаймы этих рыбок. Вернувшись домой, буду сторониться аквариумов.

— Должно быть, это и есть будущее жаркое для Будды.

Не обращая внимания на присутствующих, которые, впрочем, ничем не выдавали своего отношения к происходящему, лоцман вытащил рыб из ведерка, обтер их кисеей и разложил на сухой салфетке. Потом вынул из-за пояса небольшой деревянный лакированный ящик, достал оттуда несколько тонких листиков золота и серебра.

Взяв красную рыбку, завернул ее в золотой листок, который тотчас присох к чешуе, выделяющей клейкое вещество, и бросил в реку, произнося таинственные слова. Затем взял белую рыбку, завернул ее в серебряный листок и, сопровождая тем же заклинанием, тоже бросил в воду.

Десять рыб — пять белых и пять красных — по очереди оказались в реке.

Завершив жертвоприношение, лоцман вернулся к рулю с видом человека, которому нечего больше бояться.

— Это все? — спросил Фрике у переводчика.

— Все, — серьезно и важно ответил индус. — Злые духи укрощены. Гаутама подарит нам добрый путь.

— Спасибо на добром слове. Каждый труд должен быть вознагражден, вот ему пять франков на чаек.

Шлюпка пошла в привычном темпе. Мимо проносились берега Иравади. Улетали прочь, хлопая крыльями, водяные птицы, напуганные отрывистым кашлем паровика.

— Странный обычай, — сказал парижанин, лежа на корме рядом с другом, курившим сигару. — Вы знали о нем раньше, месье Андре?

— Приходилось кое-что читать и слышать. Во всяком случае, в нем нет ничего удивительного, если принять во внимание непостоянный характер той реки, по которой мы плывем. Вполне естественно, что люди хотят умилостивить злых духов, которым приписывают беспорядочные разливы Иравади.

— Сейчас она вполне мирная.

— Да, но доверять ей нельзя. Иравади — самая ненадежная река в мире. К тому же теперь март, самое сухое время года в этой стране. А вот в августе после проливных дождей она разливается так, что становится многоводнее Конго, чуть ли не с Ганг.

— Эти разливы, должно быть, наносят немалый урон, — заметил Фрике, — неудивительно, что местные жители всячески стараются огородить себя от этой напасти. И мне ничуть не жаль пятифранковой монеты, которую я дал лоцману за десяток рыбок, кажется, я дешево отделался.