Приключения принца Иоганна Мекленбургского

Георг Брюно, все еще ошарашенно поглядывая на меня, кланяется и уходит. Бояре вполголоса обсуждают увиденное, видимо пытаясь понять, что же все-таки случилось. Тут со скамьи поднялся боярин князь Сицкий и, вопросительно глядя, попытался привлечь мое внимание.

Сказать чего хочешь, Андрей Юрьевич? Так это, государь… ты что же, с царицей Катериной развестись желаешь?

Так, не понял… ты что же это немецкий знаешь или еще как догадался? Князь говорит с неподдельным интересом и так наивно лупает при этом глазами, что невольно хочется улыбнуться. Интерес его, кстати, понятен у боярина почти взрослая дочь, в которой он, по слухам, души не чает. А почему бы и не подразнить его?

Не отпускает король свою сестру, отвечаю ему со скорбным видом. А я еще молод, мне без жены скучно. И то верно, с готовностью подхватывает Сицкий, не годится одному жить. Грех это! Надо тебе, государь, новую жену подыскать. Да где же ее сыщешь? Как где? Да мало ли девиц на Руси красивых да благонравных и хорошего притом рода! Взять хоть мою Аграфену… Погоди, Андрей Юрьевич, перебивает шустрого боярина Долгоруков, на твоей Аграфене свет клином не сошелся! Есть девицы и повыше родом! Это что ты такое говоришь, князь Владимир, изумляется боярин, какие такие девицы повыше Сицких родом? Уж не про свою ли ты Марью разговор завел?.. Верно толкует Долгоруков, кричит кто-то из задних рядов вскочивших разом думцев, мало ли девок красных по всей Руси! Вот пусть государь смотр невест объявит да на нем будущую царицу и выберет!

Выкрик поддерживается одобрительным гулом присутствующих, но тут его перекрывает стук посоха по выложенному каменными плитами полу.

Цыть вы, трубно восклицает митрополит Исидор, разгалделись, точно сороки!

Шум понемногу стихает, и владыко выходит вперед, обжигая повскакивавших бояр и окольничих пронзительным взглядом. Те невольно склоняются перед местоблюстителем патриаршего престола, и настает тишина.

Государь, кланяется мне церковный иерарх, правильно ли мы тебя поняли, что ты желаешь развестись со своей венчаной женой царицей Катериной Свейской? Владыко, отвечаю я ему, стараясь как можно осторожнее подбирать слова, чтобы не сболтнуть лишнего, все, что я хочу, это чтобы в моей душе, моей семье и моей стране воцарился мир! И пока моя жена и мои дети находятся вдали от меня, нет мне покоя.

Богом клянусь, что если моя супруга, не прекословя мне более, приедет в Москву и примет святое крещение, не стану и помышлять о другой жене!

И крест в том поцелуешь? подозрительно глядя на меня, вопрошает митрополит.

Делать нечего: быстрым шагом подхожу к Исидору и, опустившись на колено, прикладываюсь к большому наперсному кресту. Тот в ответ осеняет меня крестным знамением и, наклонившись, тихонько спрашивает:

И в Кукуй на блуд ездить перестанешь?

Едва не поперхнувшись, поднимаюсь на ноги и задумчиво смотрю на него, размышляя, как лучше ответить.

Поверь, владыко, так же тихо отвечаю я ему, если Катерина Карловна приедет, то мне точно не до блуда станет.

По одухотворенному лицу митрополита точно видно, что он не слишком-то мне верит. Однако возражать он не стал и снова громко провозгласил:

Быть по сему, а мы будем смиренно молить Господа, чтобы он вразумил царицу Катерину и она поскорее приехала!

Церковь, в его лице, ясно и недвусмысленно высказала свою точку зрения, но, похоже, у некоторых думцев на этот счет появились свои мысли. Князь Сицкий, очевидно, уже представил себя моим тестем и немного ошалел от открывающихся перспектив.

Мы все государевы холопы, и что бы он ни повелел, его царскую волю выполним! Однако чего ты, владыко, Катерину Свейскую царицей именуешь? Ты ее не крестил, государя с ней не венчал какая же она царица! Тихо, князь Андрей Юрьевич, останавливаю я его пыл, как владыко сказал, так и будет. Такова моя воля!

Только что снова начавшие галдеть бояре стихают и дружно кланяются, а я разворачиваюсь и ухожу, дав понять, что прения окончены. Но думцы, проводив меня и рынд взглядами, остаются при своем мнении. Князь Владимир Тимофеевич Долгоруков, хитро прищурившись, первым выражает его:

Сколь годов не ехала, а теперь приедет?

Выйдя из палаты, я оборачиваюсь на идущего следом Никиту и с удивлением отмечаю его мрачный вид.

Ты чего? Да так… неопределенно отвечает он, нежданно как-то! Это верно, хмыкаю я, вон глянь хоть на Сицкого с Долгоруковым: сам говорил, что они заодно с Лыковым воду мутят. А теперь, смотри-ка, едва не подрались, кто свою дочь мне отдаст. Так ты не всерьез?.. изумленно смотрит на меня Вельяминов. Нет, конечно. Тьфу ты, а я уж думал… погоди, а зачем? Да чтобы Густава и сестрицу его немного в чувство привести, а то взяли моду умничать! А коли обидятся? А коли я обижусь?

Мой верный друг некоторое время озадаченно молчит, а затем довольно хмыкает: