Приключения принца Иоганна Мекленбургского

Через четверть часа одна из галер подошла к «Короне» вплотную и на палубу галиота поднялись два человека. Один был высок ростом, но при этом строен и не лишен изящества, тогда как его спутник, при не меньшем росте, строением более всего напоминал медведя. Одеты они оба были в камзолы из крепкой кожи, перетянутые ремнями и высокие сапоги, а на боку и у того и другого висели шпаги.

Смирно! скомандовал фон Гершов своим людям, взмахнув шпагой, но торжественной встречи не получилось, потому что поднявшийся на борт человек бросился его обнимать. Здорово, чёртушка! Я уж не чаял и увидеться… Я тоже рад встречи с Вашим Величеством, мой кайзер! А это что же, Клим? Живой! Чего мне сделается, ухмыльнулся Рюмин. Где тебя нелёгкая носила? Долго рассказывать, государь. А что за малец? Али не признал? вопросом на вопрос ответил довольный посол.

Лицо русского царя, а это был он, неуловимо изменилось. Опустившись на одно колено, Иван Федорович пристально взглянул в глаза своему сыну, которого видел второй раз в жизни, пытаясь найти хоть какие-то знакомые черты. Но тогда он был совсем маленьким, прятался от отца на руках у матери и дичился, а сейчас…

Карлушка? хрипло спросил тот.

Принц тоже во все глаза смотрел на непонятно откуда взявшегося человека и не знал что делать. На всех картинах, какие ему довелось видеть, герцога Иоганна Альбрехта изображали или в доспехах или в богатом платье, обильно украшенном кружевами, золотым шитьем, и драгоценными камнями. Длинные волосы всегда были красиво уложены, а позы полны величия. А тут перед ним стоял простой офицер в потертом камзоле. Щеки его, по крайней мере, три дня не видели бритвы, а волосы, вовсе не такие длинные, как на картинах, были спутаны ветром. А ещё от него пахло дымом костров, пороховой гарью и отчего-то рыбой. Но вот взгляд… Взгляд был человека привыкшего повелевать и знающего, что никто не посмеет ослушаться его приказа. Карл Густав знал этот взгляд. Так смотрел на других его дядя король Густав Адольф. Так смотрела на слуг его мать герцогиня Катарина.

Отец? закусив губу, спросил он. Да, малыш!

Не успел он ответить, как мальчик бросился к нему и повис на шее. А тот, обхватив тщедушное тельце руками, держал его и растерянно улыбался.

Ну, угодил Лёлик, слов нет, как угодил! счастливо засмеялся царь и, обернувшись к фон Гершову, сказал: Проси чего хочешь, дружище, я теперь на веки твой должник! Это еще не всё, с легкой улыбкой отвечал померанец. С нами еще и принцесса Евгения, а так же благородная мать ваших детей герцогиня Катарина. Или теперь уместнее называть её царицей Катариной? Опаньки, высоко поднял брови Иван Федорович. Неужто уговорил? Вы дали мне поручение, пожал плечами фон Гершов. Впрочем, и это ещё не всё. С нами так же его высокопреосвященство митрополит Ростовский Филарет, дьяк Томила Луговской и прочие люди, бежавшие вместе с ними из польского плена. Что-то до хрена подарков! глухо пробурчал заметно помрачневший второй прибывший. Угу, хмыкнул государь, а затем представил своего спутника наследнику: Смотри, сынок, это мой самый верный слуга и самый добрый друг Никита Вельяминов! Я люблю его как брата, люби и ты его. А сейчас пойдем, проведаем твою сестренку… и матушку… раз уж приехала!

Каюта герцогини освещалась лишь нещадно коптящей тусклой жировой лампой. Катарине стало уже немного лучше, и она встретила мужа сидя в кресле. У служанок не было времени привести свою хозяйку в порядок, так что она так и осталась в мятом дорожном платье, со спутанными волосами. Лицо после перенесенных тягот было землистым и на редкость некрасивым.