Приключения принца Иоганна Мекленбургского

– Господа, не подскажете, как пройти в библиотеку?

Неуместность этой фразы, да еще на латыни, так резанула слух господ офицеров, что они, недоуменно развернувшись, вытаращились на меня. Надо сказать, зрелище того стоило. Жизнь, полная приключений и физических нагрузок, весьма укрепила мое тело, но выглядел я все равно мальчишкой. Однако допельфастеры в руках определенно говорили о дееспособности. Блин, а я их еще брать не хотел – дескать, громоздкие! Один из датчан резко потянул руку к заткнутому за пояс пистолету. Ну в морг так в морг, я спустил курок, и в голове храбреца возникло не предусмотренное природой отверстие. Матросы, очевидно, в древних языках сильны не были и тоже попытались дернуться. Но только попытались: Клим и мои померанцы с моряками быстро пресекли попытки сопротивления.

– Послушайте, что же вы молчите, это в конце концов невежливо! Кто командует этой посудиной, полной грубиянов?

– Я! – пробормотал один из них, к которому вернулся дар речи.

– О, очень рад! Позвольте представиться: герцог Мекленбургский, и кстати, вы ни хрена ничем не командуете, поскольку я взял вашу посудину на абордаж. Так что или вы сейчас сдадитесь со всеми своими людьми, или… море глубокое!

Бедолага-датчанин пытался уяснить смысл слова «rabano»[22] и совсем запутался. В который раз ловлю себя на том, что обширные знания Иоганна Альбрехта в языках играют со мной злую шутку. Я несмотря ни на что привык выражаться и мыслить как житель России начала XXI века, и речевой аппарат принца Мекленбургского послушно выдает эти словесные перлы, шокируя окружающих. Мои приближенные уже привыкли к моей манере выражаться и не обращают внимания, а остальные нередко зависают. Что же, повторяю все то же самое на немецком. Красота! Недаром Ломоносов говорил, тьфу, скажет, что на немецком хорошо говорить с неприятелем. Все сразу становится понятно. Переоценил я образованность датских моряков.

Но дело сделано, и датский горнист играет отбой. Половина датчан слышит команду и дисциплинированно возвращается на свой корабль. Остальные в горячке боя его игнорируют, но капитан Гротте свое дело знает и, поняв, что враг отступает, усиливает натиск. Так что отступление превращается в бегство, а вернувшись на свой пинас, они обнаруживают, что он уже захвачен. Сейчас самый ответственный момент. Если кому-то из датчан придет в голову блажь сопротивляться, они нас сомнут. Но перелом уже произошел, и люди, только что отчаянно дравшиеся в абордажной схватке, повинуясь команде своих обезоруженных офицеров, послушно складывают оружие. На «Марте» торопливо рубят канаты, пытаясь отцепиться от датчанина. Выскакиваю на фальшборт и ору во все герцогское горло:

– Ян! Хайнц! Куда вы, черт вас дери, собрались? Я что, один должен призы брать?

Еле успеваю пригнуться, ибо мои верные мушкетеры, не разобравшиеся, что происходит, пытаются подстрелить своего работодателя. Я в ответ отчаянно матерюсь и в утренних сумерках вижу, как вытягиваются лица Петерсона и Гротте.

– Ваша светлость, это вы?

– Нет, мать вашу! А кто же еще!

– Но как?

– Да никак! Вы что же это, и впрямь думали, что я буду спокойно смотреть, как какие-то обалдуи пытаются взять на абордаж мою собственность? Да вы там с ума сошли! Ну-ка абордажную партию сюда, пока датчане не очухались. И поживее, вы, тараканы беременные!

Кое-как поставив паруса, начали движение к берегу. Значительную часть датчан во главе с офицерами я сразу, от греха, отправил на «Марту». Так что командовал пленными Клим. Капитан Гротте с тремя десятками мушкетеров помогал ему контролировать ситуацию. Хайнц сразу заявил, что меня одного теперь ни за что не бросит, и перешел на захваченный пинас. Похоже, ему стало стыдно, что он не вызвался участвовать в ночной авантюре. Ну-ну.

Когда остальные датчане поняли, что произошло, было уже поздно. Гнаться за нами никто не стал, и можно было немного расслабиться. Я стоял на кормовой надстройке и слушал рассказ капитана Хайнца. Оказывается, датчане поздно заметили «Марту» и схлопотали безответный залп из пушек в упор. В принципе заметно. Но датчанин ловко сманеврировал, и корабли сцепились. В этот момент датчане кинулись на абордаж, но наши мушкетеры очень удачно разрядили свои мушкеты в гущу атакующих. Первая атака была отбита, но враг не сдавался и продолжал атаковать. Завязалась, что называется, «кровавая сеча», однако засевшие на надстройках мушкетеры продолжали вести действенный огонь, да и какой конец у шпаги острый – тоже знали. Команда же во главе с Яном вообще дралась, по выражению Гротте, как черти, так что, когда с пинаса пришла команда отступать, исход боя уже сомнений не вызывал. Ну а мое эффектное появление превратило просто удачный бой в триумф. На вопрос, какие потери, Хайнц поднял к небу глаза. Ну понятно, когда бы он их считал!