Приключения Родрика Рэндома

Когда владычица моей души удалилась со своим братом, я проявил такое замешательство, что мисс Снэппер выразила желание вернуться домой; когда же я проводил ее до портшеза, она заявила, что питает ко мне слишком большое уважение, чтобы длить мою пытку. Я притворился, будто не понял намека, и, благополучно доставив ее до дому, откланялся, отправился восвояси в полном восторге и поведал обо всем происшедшем моему наперснику и верному слуге Стрэпу, который, однако, обрадовался гораздо меньше, чем я ожидал, и заметил, что птица в руках стоит двух в кустах.

— Но, впрочем, — добавил он, — вам лучше знать… вам лучше знать.

На следующий день, когда я направлялся в Галлерею минеральных вод в надежде увидеть мою прелестную поработительницу или услышать весть о ней, мне повстречалась какая-то леди, которая, пристально посмотрев на меня, вскричала:

— О боже! Мистер Рэндом!

Удивленный ее восклицанием, я вгляделся в лицо этой особы и тотчас же узнал бывшую мою возлюбленную и товарища по несчастью, мисс Уильямс.

Я был очень доволен, встретив эту бедную женщину в таком пристойном наряде, выразил радость, что вижу ее благоденствующей, и пожелал узнать, где я могу иметь удовольствие побеседовать с ней. Она так же искренно порадовалась явной перемене моей фортуны и поведала мне, что покуда еще не имеет жилища, которое могла бы по праву назвать своим, но готова ждать меня в любом месте, какое я пожелаю назначить. Узнав, что сейчас у нее есть свободное время, я проводил ее в свои комнаты, где после нежных приветствий она поведала мне о том, как ей посчастливилось поступить в услужение к молодой леди, которой ее порекомендовала бывшая ее хозяйка, ныне умершая, в чью семью она сама себя порекомендовала, прибегнув к простительному обману, задуманному ею в ту пору, когда она жила со мной на чердаке в Лондоне. Затем она выразила горячее желание ознакомиться с превратностями моей жизни и объяснила свое любопытство заботой о моей судьбе.

Я немедленно удовлетворил ее просьбу и, описывая мое положение в Сассексе, заметил, с какою жадностью она внимает моим словам. Она прервала меня, когда я покончил с этим периодом моей жизни, и воскликнула: «Боже милостивый! Может ли это быть!» — а потом стала умолять, чтобы я продолжал рассказ. По возможности я сократил мое повествование, ибо мне не терпелось узнать причину ее изумления, относительно которой у меня уже мелькнули любопытные догадки. Когда я закончил рассказ о своих приключениях, она казалась весьма растроганной перипетиями моей судьбы, с улыбкой высказала уверенность в том, что всем моим бедам пришел конец, и сообщила, что леди, у коей она находится в услужении, не кто иная, как прелестная Нарцисса, которая удостоила ее своего доверия и вследствие этого часто рассказывала с восторгом и уважением историю Джона Брауна, любила описывать его достоинства и не постеснялась признаться в нежном отклике на его пылкую страсть.

Я обезумел при этом известии, заключил в объятия мисс Уильямс, называл ее ангелом, принесшим мне счастье, и позволил себе такие сумасбродства, что, если бы ранее она не была убеждена в моей честности, то теперь уверилась бы в моей искренности.

Как только я обрел способность слушать со вниманием, она описала, каково теперь направление мыслей ее хозяйки, которая, вернувшись накануне вечером домой, тотчас же уединилась с ней и с упоением рассказала о том, как увидела меня на балу на положении джентльмена, которое, по ее разумению, я всегда должен был по праву занимать, и нашла меня столь изменившимся к выгоде моей, что, если бы мой образ не был запечатлен в ее сердце, она не признала бы во мне того, кто носил ливрею ее тетки. По ее мнению, сказала она, мой взор, устремленный на нее, убедил ее в постоянстве моих чувств к ней и, следовательно, в том, что я располагаю свободой; хотя она не сомневалась, что я быстро найду способ быть представленным, но ей не терпелось услышать обо мне, и сегодня утром она послала ее (мисс Уильямс) разузнать, под каким именем я теперь живу и какое положение занимаю.

Сердце мое доселе еще не ведало такой волны восторга. Все мои умственные и душевные силы потонули в этом потоке, Не сразу я мог раскрыть рот, и прошло еще некоторое время, прежде чем мне удалось выговорить связную фразу. Наконец я с жаром потребовал, чтобы она немедленно повела меня к предмету моего обожания. Но она воспрепятствовала моему порыву и объяснила, сколь опасен такой преждевременный шаг.

— Как бы благосклонно ни была расположена к вам моя леди, — сказала она, — можете быть уверены, она не допустит ни малейшей погрешности противблагопристойности, открываясь вам в своих чувствах или выслушивая ваши признания. И хотя только глубокое уважение побудило меня поведать вам то, что она мне поверяла, я слишком хорошо знаю строгие ее правила касательно поведения особ женского пола, и если бы она узнала о малейшем их нарушении, то не только прогнала бы меня, как жалкое существо, недостойное ее милостей, но и навсегда бежала бы вашей любви.