Приключения Родрика Рэндома

Я был весьма удивлен его волнением и приложил старания облегчить его жалобы, описав, не скупясь на преувеличения, мое собственное положение, которое он мог сравнить со своим и убедиться, что несчастье мое куда тяжелей, а также взять с меня пример стойкости духа и покорности до той поры, когда мы сможем добиться удовлетворения, каковая пора, как я надеялся, не за горами, ибо дня через три мы должны достичь гавани, где получим возможность принести наши жалобы адмиралу.

Валлиец присоединил свои увещания к моим и старался доказать, что каждому надлежит во имя долга и ради собственной своей пользы ввериться воле божьей и рассматривать себя как часового, не имеющего права покинуть пост, пока его не снимут. Томсон слушал внимательно, но в заключение залился слезами, покачал головой и удалился, ничего не сказавши. Часов в одиннадцать вечера он пришел еще раз взглянуть на нас; лицо у него было очень мрачное, и он сообщил, что с той поры, как мы расстались, ему пришлось мною работать, в награду за что доктор грубо оскорбил его и обвинил в сообщничестве с нами с целью лишить жизни и самого доктора и капитана. После взаимных увещаний он встал, потряс мою руку с необычной горячностью, воскликнул: «Да поможет вам обоим бог!» — и покинул нас, удивив сим странным прощанием, которое произвело на нас глубокое впечатление.

Наутро, когда наступил час обхода больных, этот несчастный молодой человек исчез, и после тщательных поисков возникло подозрение, что он ночью бросился за борт, так оно и было в самом деле.

Глава XXX

Мы оплакиваем судьбу нашего сотоварища — Капитан предлагает Моргану свободу, от которой тот отказывается — Нас доставляют к нему, и мы подвергаемся допросу. — Моргана отсылают снова под стражу куда отправляют также и меня после диковинного судебного разбирательства

Такое известие невыразимо опечалило моего сотоварища и меня, так как наш несчастный приятель своим мягким нравом приобрел любовь и уважение нас обоих, и чем больше мы сожалели о его безвременной смерти, тем большее отвращение испытывали к злодею, бывшему, без сомнения, виновником ее.

Но этот отъявленный негодяй не обнаружил никаких признаков сожаления о смерти Томсона, хотя должен был бы сознавать, что своим дурным обращением побудил его принять фатальное решение. Он попросил капитана снова освободить Моргана для ухода за больными, и капрал был послан расковать Моргана; но тот заявил, что отказывается от освобождения, пока не узнает причины своего ареста: ни для одного капитана в мире он не станет ни теннисным мячом, ни воланом, ни рабом, ни поваренком. Оукем, столкнувшись с его упорством и опасаясь, что безнаказанно не сможет дольше нас тиранить, решил устроить подобие суда и приказал привести к нему на шканцы нас обоих, где он торжественно восседал с клерком по одну сторону и со своим советчиком Макшейном по другую.

Когда мы подошли, он приветствовал нас так: — Будьте вы прокляты, джентльмены! Любой капитан приказал бы вас обоих вздернуть на рею без всякого суда за преступления, в которых вы повинны. Я, будьте вы прокляты, слишком добр, разрешая таким собакам, как вы, говорить в свою защиту!

— Капитан Оугем, — сказал мой сотоварищ по мучениям, — Поистине в вашей власти (покуда, плагодарение господу!) вздернуть нас всех по вашей воле, желанию или прихоти! И для кое-кого из нас, может пыть, лучше пыть вздернутым, чем выносить мучения, на которые мы опречены. Так и фермер может повесить козлят для своей запавы, удовольствия или развлечения. Но все же, если не на земле, то на непе, есть такая вещь, как справедливость, которая покарает огнем и серой всех тех, кто отнимает жизнь у невинных людей по прихоти и по злопе (опратите внимание!). Итак, я хотел пы знать, в чем мои преступления, и увидеть того, кто меня опвиняет.

— Сейчас увидите, — сказал капитан. — А нука, доктор, что вы имеете сказать?

Макшейн выступил вперед, долго откашливался, чтобы прочистить горло, но, прежде чем он начал, Морган обратился к нему так:

— Доктор Макшейн, взгляните мне в лицо, посмотрите в лицо честного человека, которому ненавистно лжесвидетельство, как сам дьявол, и да пудет господь пог судьей между вами и мной!

Доктор, не обратив внимания на заклинание, произнес следующую речь, если память мне не изменяет:

— Вот что я вам скажу, мистер Морган: то, что вы сказали о честном человеке, это правильно, и мое мнение такое, что если вы честный человек, то тогда вы заслужили, чтобы вас оправдали в этом деле. Потому что вот что я вам скажу: капитан Оукем решил со всеми поступить по справедливости. А со своей стороны я могу утверждать, как оно стало мне известно, что вы говорили неуважительно о вашем капитане, самом достойном и благородном командире на службе его величества из всех мужчин, женщин и детей.

В ответ на сию изящную речь доктора, которой, по-видимому, он кичился, Морган ответил: