Приключения Рольфа

Скукум думал, по-видимому, то же самое, и если не сказал «фу» то лишь потому, что не умел. Зато он скоро выследил стаю куропаток; Рольф взял птичьи стрелы и застрелил трёх. Грудки их охотники приготовили на обед, а всё остальное вместе с внутренностями и перьями употребили на приманки для куниц и других животных. В полдень они пришли к бобровому пруду, который был уже покрыт тонким льдом, хотя на пристанях, где бобры выходили, по-видимому, недавно на берег, была ещё видна вода. На каждой пристани они поставили по одному стальному капкану для бобра, прикрыв его сухой травой; на расстоянии одного фута от капкана вбила в землю кол с расщеплённой верхушкой, набитой мхом, который предварительно взбрызнули несколькими каплями волшебного вещества. Одно из колец цепи надели на длинную тонкую и гибкую жердь, которую воткнули глубоко в илистое дно, наклонив верхушку её в сторону, противоположную глубокому месту. Способ был старинный и испытанный. Бобр, желая исследовать, откуда идёт знакомый ему запах, попадает ногой в капкан; почувствовав опасность, он инстинктивно ныряет в глубину; кольцо скользит вдоль жерди до самого дна и здесь так туго держится на жерди, что бобр не может подняться на поверхность и тонет.

В течение часа они поставили шесть капканов на бобров и отправились затем охотиться на куропаток, и тут с трудом спасли Скукума от второго приключения с дикобразом. Они убили ещё несколько тетёрок, положили приманки в капканы на протяжении двух миль и сделали привал на ночь.

Под утро пошёл снег и покрыл землю на три дюйма к тому времени, как они встали. Нет ни одного места на земле, где первый снег был бы так красив, как в Эдирондеке. С самой ещё ранней осени начинает природа подготовляться к зиме. Зелёные листья опадают, оставляя на виду пучки красных ягод; ситники скучиваются в группы, принимают золотисто-бурый оттенок и склоняют головки, как бы навстречу серебристому убору; низкие горы и разнообразные ели готовятся принять участие в художественной картине. Вся сцена и постановка на ней — верх совершенства, недостаёт только белого фона. А когда он появляется точно подвенечная фата невесты, или серебряная оправа на украшениях ратного коня или золотистые огни заката, — вся природа облачается в хрустальные одежды, без которых картина потеряла бы своё значение и не имела бы полной законченности. Красота всего окружающего поражала охотников, хотя Рольф не нашёл лучшего выражения своего восторга кроме нескольких слов: «Ну, разве это не красиво!», а индеец стоял неподвижно и безмолвно осматривался по сторонам.

Это единственное место среди восточных лесов, где на снегу можно прочесть множество разнородных рассказов, и охотники в этот день почувствовали, к своему удивлению, что они одарены чутьём собаки, которая по каждому следу читает историю живого существа, пробывшего здесь несколько часов. Несмотря на то, что первый день после бури говорит нам меньше, чем второй, а второй, в свою очередь, меньше, чем третий, на снегу не было недостатка в рассказах. Вот здесь шёл недавно шагом рогатый олень, а другой уходил бегом. Там, где была расположена неприятельская военная линия, крадучись, пробиралась лисица, недоверчиво косясь на ту вот западню. Широкий след этот и несколько следов, отстоящих недалеко друг от друга, принадлежат одному из друзей Скукума, рыцарю многочисленных копий. Прыжки, идущие в продольном направлении, дело куницы. Смотрите, как она бегала в этой чаще, словно собака, а здесь почувствовала человеческий запах. Видите, она остановилась и нюхала; отсюда она ушла и прямо к западне.

— Ура! попалась! — крикнул Рольф, увидя под бревном великолепную куницу, тёмную, почти чёрную, с широкой грудью, отливавшей золотом.

Они повернули обратно к бобровому пруду. Вторая западня соскочила с места, но оказалась пустой, а в следующей они нашли рыжую белку, предмет нежелательный и годный только для приманки. Зато в следующей они нашли куницу, и ещё в следующей горностая. Другие остались нетронутыми, но они получили уже два хороших меха, пока дошли до бобрового пруда. Удача подняла настроение охотников, но предстоящая драгоценная добыча превзошла всякие ожидания. В каждом из шести капканов они нашли большого мёртвого бобра, утонувшего, но неповреждённого. Каждый мех стоил пять долларов, и охотники почувствовали себя богатыми. Случай этот имел для них следующее приятное значение; он показал, что бобры эти настоящие[6] и что никто не охотился на них. Пруды эти могли доставить им пятьдесят шкурок.

Трапперы снова поставили капканы, разделили между собою груз и отправились искать более уединённое место для лагеря, так как не принято разводить костры вблизи бобрового пруда. Сто пятьдесят фунтов бобрового мяса составляли слишком большую тяжесть, которую трудно было пронести несколько миль; отойдя полмили в сторону, они выбрали более низкое, закрытое место, развели огонь и сняли шкурки с бобров. Выпотрошив их, они повесили мясо на дереве в ожидании будущего употребления, а меха и хвосты взяли с собой.