Приключения сестры милосердия

Сегодня было пасмурно и прохладно, листья на березах и осинах уже начали опадать, низкие облака давили на психику. Меня насмешила эта игра слов, я не удержалась, и хихикнула.

— Девушка, можно я с Вами посижу? — Эти слова принадлежали молодому человеку с темными волосами и очень бледным лицом. Глаза чуть навыкате на его бледном лице смотрелись как две блестящие черные пуговицы.

Не дождавшись моего ответа, он сел рядом со мной. Я уже приготовилась «дышать в себя» — от большинства пациентов больницы исходило смрадное зловоние. Но от молодого человека доносился только легкий запах дешевого одеколона. Мне стало интересно, и я повернулась к нему, чтобы лучше его рассмотреть. Парень производил впечатление абсолютно нормального человека, не пускал слюну, не вертел глазами. Может быть, он был чуть бледнее обычного, так на этой кормежке большой гемоглобин не нагуляешь.

— Вы давно здесь? — спросила я его шепотом.

— Восемь лет. — Он помолчал. — Сейчас мне тридцать три. Как Христу.

Вы знаете, что изменилось в мире за последнюю тысячу лет?

Я молчала, не зная, что ответить.

— Если бы сейчас в мир пришел Иисус, его бы не распяли.

— Вы думаете? — в теологии я не сильна, поэтому решила по возможности поддакивать.

— Я уверен. Христа посадили бы в психушку. И пытали его электрошоком.

— А разве сейчас электрошок применяют? Я думала, что это только в фильме Милоша Формана возможно. Ну, типа, страшилка такая.

— Видите? — парень показал себе на висок. Там был шрамик белого цвета.

Меня как кипятком обдало, неужели лоботомия? А так складно говорит!

— Да нет, это следы после электрошока, после лоботомии я бы на каталке слюну пускал, а не с тобой разговаривал. — Мой собеседник неожиданно перешел на ты. Почему-то меня это не испугало, парень мне нравился все больше.

Внезапно он вскочил и быстро пошел прочь. «Все-таки псих!», с сожалением подумала я.

Вечером Слава вернулся неожиданно быстро. Он принес мне паспорт какой-то Анны Гвоздиковой. С безликой черно-белой фотографии на меня смотрело невыразительное лицо. Только девушка была блондинкой.

— Завтра машина в город пойдет, уезжай, Олесь, отсюда, а то до беды недалеко. Что я твоим родителям скажу, если с тобой здесь чего случится?

— Слава, ко мне сегодня на прогулке странный парень какой-то подсел. Бледный такой, брюнет. У него какой диагноз? — выпалила я то, что не давало мне покоя с обеда. — На психа вроде не похож.

— Он не псих, Олесь, он гений. Помнишь фильм смотрели, кода еще в школе учились. «Десять шагов в будущее». Про паренька, который, как Вольф Мессинг мог мысли читать.

— Помню. Так это он?! А почему он здесь?!

— А где ему быть? Работать он не может. Исследовали его вдоль и поперек, причину его способностей не установили, ну вроде опухоль у него маленькая на гипофизе, поэтому и способности сверхъестественные. А потом сунули к нам в больницу. Когда меня сюда направили, он уже три года здесь находился.

— А что у него на висках?

— Метки от электрошока. Врач к тебе заходила в палату, когда ты болела. Типа психолог. Так вот, она раньше по электрошоку диссертацию писала, хватала и поджаривала больных почем зря. Вообще, ты знаешь, что в то время жизнь пациентов психиатрических больниц была весьма нелегкой. Психиатрия как наука имела и карательный оттенок. Диссиденты и ученые, которых не за что было посадить в тюрьму, на долгие годы были заперты в подобных стенах безо всякой надежды выйти отсюда. О методах лечения того временя я знаю немного, но две известные мне процедуры — электрошок и инсулинотерапия даже мне внушают ужас.

При электрошоке больного, привязанного к кушетке, фактически пытали током, после чего, как правило, больной успокаивался и надолго засыпал. При инсулинотерапии больному вводили большую дозу инсулина, искусственно погружая его в кому, потом капали раствор глюкозы, после этой «встряски» иногда наступало улучшение психического состояния.

Сейчас эти методы практически не применяются.

— Значит в психиатрии как науке сейчас все хорошо? — Слава определенно не заметил моей скрытой издевки, поэтому ответил вполне серьезно.

— Не может быть в психиатрии все хорошо. Даже самые современные препараты и сейчас разрушающе действуют на мозг пациента, поэтому после нескольких лет лечения здесь возврата к нормальной жизни быть не может.

— Ужас какой. Я даже не думала, что у тебя так страшно здесь.

— Уезжай поскорее, да и забудь все как страшный сон. Хочешь, я тетке в Питер позвоню, поживешь там, пока Денис не вернется?

— Да нет, Слава, я уже сюда прибежала прятаться. Я попробую устроится на работу в Центральную, там поищу тех гадов.

— В Центральную? Без диплома?

— А я санитарочкой. Там даже общагу дают вроде. — Мысль о том, что я уеду отсюда придала мне уверенности в исходе дела. Я уже была далеко от этих стен, на воле, и жизнь, несомненно, начинала налаживаться!

— Ладно, давай до утра, я тебе денег еще немного дам, на первое время. Только обещай мне, что будешь осторожна, и я не пожалею, что отпустил тебя отсюда.