Приключения Шерлока Холмса. Возвращение Шерлока Холмса

– Боюсь, факты настолько очевидны, – заметил я, – что славы вы на этом деле не стяжаете.

– Нет ничего более обманчивого, чем очевидные факты, – рассмеялся Холмс. – Кроме того, не исключено, что мы случайно наткнемся на другие очевидные факты, не показавшиеся таковыми мистеру Лестрейду. Вы меня хорошо знаете, поэтому не сочтете хвастуном, но говорю вам: я либо подтвержу, либо опровергну его гипотезу средствами, коими он совершенно не владеет и коих даже не в состоянии понять. Вот вам навскидку один пример: я могу с уверенностью сказать, что окно в вашей спальне расположено справа от зеркала. Думаете, мистер Лестрейд заметил бы столь очевидную вещь?

– Но как, черт возьми, вы…

– Мой дорогой друг, я ведь тоже очень хорошо вас знаю. Мне известно, как свойственна вам военная аккуратность. Вы бреетесь каждое утро. В это время года бреетесь при солнечном свете, а поскольку по мере удаления от правой щеки чистота бритья уменьшается, а ближе к левому уху на скуле и вовсе осталась щетина, мне ясно, что эта часть лица освещена у вас хуже, чем правая. Я не могу представить себе, чтобы такой человек, как вы, привыкший делать все с особой тщательностью, глядя на себя в зеркало при равномерном освещении, остался бы доволен подобным результатом. Привожу этот факт как заурядный пример того, как полезны наблюдательность и логическое мышление. В этом и заключается мой метод. Весьма вероятно, он сослужит свою службу и в ожидающем нас деле. Во время следствия всплыло несколько незначительных обстоятельств; они заслуживают того, чтобы над ними поразмыслить.

– И что это за обстоятельства?

– Арест произошел не сразу, а по возвращении молодого человека на ферму Хезерли. Когда инспектор полиции объявил молодому Маккарти, что он арестован, тот ответил, что не удивлен и заслужил это. Подобное замечание, разумеется, рассеяло последние сомнения, даже если у кого-то из следователей они еще оставались.

– Фактически это было признание, – вставил я.

– Отнюдь нет, поскольку за этим последовало отрицание своей вины.

– Учитывая всю цепь изобличающих фактов, такое заключительное замечание выглядело по меньшей мере сомнительно.

– Напротив, – возразил Холмс. – Это самый яркий проблеск, какой я вижу пока в сгущении туч. Каким бы невиновным ни был сей молодой человек, он не настолько безумен, чтобы не понимать, что атмосфера вокруг него сгустилась до черноты. Вот если бы он удивился своему аресту или притворился оскорбленным, это показалось бы мне в высшей степени подозрительным, потому что в сложившихся обстоятельствах удивление или гнев неестественны. Однако для человека лукавящего это действительно лучший способ поведения. Подозреваемый трезво отдает себе отчет в реальной ситуации, и это говорит либо о его невиновности, либо о том, что у молодого Маккарти незаурядная выдержка и твердый характер. Замечание о том, будто он «заслужил это», тоже нельзя счесть нелогичным, если вспомнить, что в этот момент молодой человек стоял рядом с трупом отца, по отношению к которому нарушил в тот день свой сыновний долг, вступив с ним в ссору, и даже, если верить показаниям девочки – а они весьма важны, – посмел поднять на него руку. Угрызения совести и искреннее раскаяние, о которых свидетельствует его высказывание, с моей точки зрения, говорят, скорее о здравости ума, чем о виновности молодого человека.

Я покачал головой и заметил:

– Многих отправили на виселицу на основании куда менее веских улик.

– Это правда. Но многих повесили по ошибке.

– А что говорит о случившемся сам молодой человек?

– Боюсь, то, что он говорит, не слишком оправдывает ожидания его защитников, хотя есть пара фактов, внушающих надежду. О них вы можете прочесть здесь. – Холмс выудил из кипы газет местную, херфордширскую, и, перевернув первую страницу, указал мне колонку, где излагались показания обвиняемого. Устроившись в уголке купе, я внимательно прочел следующее: