Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана (СИ)

— Конечно помню, чего не помнить… — торопливо закивал головой Виктор Михайлович, и его лысина несколько раз блеснула в лучах мощной лампы. — В тот день я в ночь работал в третью смену. Ну, задержал нас утром начальник цеха, чтобы мы, значит, на выступлении этого… как его черт… Андропова поприсутствовали. Он к нам на завод должен был приехать. Ну, мы, значит, поприсутствовали, и пошли с ребятами домой. Время уже было одиннадцатый час. А у меня в кармане червонец был, я как раз накануне премию получил, за экономию электролита. Ну, я и говорю — мужики, давайте с устатку зайдем в «Ромашку» (это у нас такая шашлычная есть). дернем по стакану винца и по домам разойдемся. Ну, взяли восемь бутылок портвейну на четверых и два чебурека. Ну, выпили… А потом…

— Да, вот именно, что было «потом»?! — заворчал Анатолий Викторович, приподымаясь над столом на согнутых колесом руках, ладони которых упирались в стол. — Это нас больше всего интересует.

— Потом взяли еще три бутылки, — подумав, вспомнил Шептило. — Потом песни пели. «Ой, мороз-мороз», «Вот кто-то с горочки спустился». Потом курили на лавке, разговаривали. Потом смутно помню… Очнулся дома, около десяти вечера, поужинал и снова на работу пошел…

— А что было в промежутке между перекуром на лавочке и ужином, вы, стало быть не помните? — зловещим голосом произнес рыжий комитетчик. — А? Или все-таки вспомните?

— Ей-Богу, ни хрена не помню, гражданин начальник, — развел руками «Джузеппе». — Как ножом из памяти выскребли.

— Зато мы прекрасно помним! — не сдержавшись, заорал Анатолий Викторович. — И то, что вы прятались за памятником Ленина помним. И то, что вы, извините за выражение, обоссали этот памятник, да еще в тот момент, когда в нескольких десятках метров от вас находился Генеральный секретарь нашей родной коммунистической партии помним. И кое-что другое помним…

С этими словами офицер госбезопасности сунул под нос растерянно хлопающему ресницами Шептило фотографию, снятую американским разведывательным спутником. Увидев свое изображение, да еще в столь неприглядном ракурсе, Шептило побледнел, закрыл на несколько секунд глаза, открыл рот, затем открыл глаза, но рот не закрыл. Так он простоял достаточно долго, до тех пор, пока у рыжего комитетчика не лопнуло терпение.

— Так что, будем рассказывать все чистосердечно и попытаемся как-то смягчить себе участь, или по-прежнему будем симулировать частичную потерю памяти? — спросил он у обалдевшего «Джузеппе».

— Да… Был грех, сознаюсь… — наконец. медленно произнес Шептило (при этих словах Шура и кагебисты торжествующе переглянулись). — Сам не знаю, как меня к этому памятнику занесло. Сильно выпимши был, ну и вздремнул чуток, к памятнику прислонивши. Очнулся, смотрю — вокруг менты… извините, милиционеры бегают, площадь оцепили. Ну я это, испугался маленько и решил вообще от греха подальше из-за памятника пока не выходить, спрятался там в нише пьедесталами Вскоре, значит, этот… Андропов приехал. А меня, как на грех, в этот момент так в туалет потянуло — мочи нет! Ну, я и не сдержался, сами понимаете, маленько памятник уделал…

Все разошлись, я вышел из-за памятника и домой пошел. А как вы узнали, что это был я? Обалдеть, вот наше кэгебе работает, как в кино, ей-Богу…

Последнюю часть речи «Джузеппе» мог бы и не произносить — его уже никто не слушал. Михаил Алексеевич от избытка чувств сжимал Шуру Холмова в своих объятиях, а Анатолий Викторович и Валерчик, радостно улыбаясь, пожимали друг другу руки. Все радовались успешному окончанию сложнейшего дела. — Ну, вот и славно, — когда общее веселье немного поутихло, произнес Михаил Алексеевич, утирая ладонью вспотевший лоб. — В таком случае, попрошу вас, уважаемый Виктор Михайлович, немедленно отдать нам ключ.

— Какой ключ? — удивленно посмотрел на него Шептило.

— Тот самый ключ, который вы подобрали на площади. Кстати, а зачем он вам понадобился?

— Никаких ключей я не подбирал, — замотал головой «Джузеппе». — Вы что-то путаете…

— Опять двадцать пять, — вздохнул Анатолий Викторович. — Вот такой ключ, дорогой вы наш гражданин Шептило…

И он швырнул на стол графическое изображение ключа от «ядерного чемоданчика». — Вот такой ключ был утерян одним из… сопровождающих товарища Андропова в тот самый момент, когда вы прятались за постаментом памятника Владимиру Ильичу. Никто кроме вас взять этот ключ не мог. Потрудитесь немедленно отдать ключ или указать его местонахождение.

— Да не брал я никаких ключей ни на площади, ни вообще нигде! — с плачущим выражением лица стал бить себя в грудь, словно орангутанг, Виктор Шептило. При этом раздался такой звук, словно кто-то колотил веслом по пустой деревянной бочке. — Клянусь здоровьем родной мамочки не брал! На памятник мочился, этого не отрицаю, а ключей не брал, честное слово…

Офицеры госбезопасности и Шура Холмов растерянно переглянулись.