Приключения Сони в картинной галерее

Богач плакал, и умолял, и обещал рассказать всему миру о том, что он – лжец. «Пощади!» – вопил хозяин дома, и вопли становились всё истеричнее, видно, место, куда его волокли, было страшным, и хозяину не хотелось приближаться к нему.

«Не убью тебя, – пообещал голос, – если построишь музей для творений этого великого художника. Построишь?»

«Да! Хорошо! Я всё сделаю!»

«Оформление делай, каким угодно, только чтоб красиво! Понял?»

«Да! Отпусти! Задыхаюсь!»

«И чтобы то, что сейчас произошло, осталось в тайне! Не надо пугать людей. Надо, чтобы они пришли в музей, особенно дети! Глеб Юрьевич любил детей. Ты всё понял?»

«А-ага! – поспешно ответил богатый господин. И вдруг закричал: «Этого не может быть! А-А-А!!!»

«Убирайся! И помни: нарушишь договор…» – нависла устрашающая пауза и руки-змеи выбросили его из комнаты.

– Да, забыла добавить, – дама внимательно посмотрела на Соню. – Как ты уже, наверное, поняла, картины живут своей жизнью, той самой, которую в них вдохнул художник. Но для людей в обычном мире, мы, даже если двигаемся, остаёмся неподвижными. Однако, после того случая вокруг нас словно бы открылся другой мир. Вот этот как раз, – она указала в зал музея.

– Ага… Это, как бы,… другая реальность, да? – догадалась девочка.

– Да, примерно так. И теперь мы одновременно находимся в этих двух реальностях. Только в одном мире мы неподвижны, а другом – наоборот. О, я закончила, – Дама придирчиво осмотрела Сонино плечо. – Что ж, вроде бы всё хорошо. Как ты думаешь?

– Да. Как будто ничего и не было, – Соня с удивлением посмотрела туда, где совсем недавно была рана. – Спасибо, э-э-э, Дама в Красном.

– Не за что, – Дама улыбнулась. Соня потопталась на месте, что-то обдумывая.

– Эм… А-а-а у Вас нет никаких предположений, откуда мог взяться тот обладатель страшного голоса?

– Эх, к сожалению, нет. Но зато я точно знаю: то, что он сотворил с нами, ни к чему хорошему не приведёт. После ТОГО случая богач сразу же взялся за строительство музея. И как только нас перенесли сюда,… некоторые из нас сошли с ума.

– Хм, видимо этому… обладателю голоса… нужно было отдельное здание. И чтобы здесь были посетители. Причём… с детьми. Зачем, интересно, ему это понадобилось?

– Вопросы, вопросы, вопросы, – вздохнула Дама.

– Ну, ладно, – сказала Соня. – Спасибо ещё раз, что спасли, и спасибо, что вылечили. Я пойду. Мне нужно выбираться.

– Да, да. Иди, – согласилась Дама.

А Соня, помедлив, добавила:

– И я попытаюсь разобраться, что тут происходит.

– Ну… Попытка не пытка. Но смотри. Это, наверняка, очень опасно. Береги себя.

– Хорошо. Спасибо за помощь.

Девочка шагнула к раме и уже приготовилась перекинуть через неё ногу, чтобы вылезти, но стукнулась о стекло…

– В смысле! – не поняла Соня и ощупала руками стекло, почти как мим на подмостках. – Почему я не могу вылезти?

Она с удивлением и подозрением повернулась к Даме, но, та, растерянная не менее Сони, лишь развела руками.

– Говорю же, – пробормотала она только, – очень странные дела.

– Я что, картиной становлюсь? – предположила Соня.

– Не знаю. Здесь до тебя был ещё один человек, но он ушёл дальше, так, что я не знаю.

– Ещё один?

– Да. Старше тебя. Это был мужчина. И поскольку он не заходил ко мне, я не знаю, почему ты не можешь даже высунуться из картины, как я, например.

В доказательство своих слов, Дама высунулась из рамы по пояс. Соня протянула руку и снова наткнулась на стекло.

– И что… Я здесь останусь? – испугалась девочка.

– Уж лучше здесь, чем пойти в лабиринт, – сказала Дама и тут же, спохватившись, прикрыла рот ладонью.

– Что ещё за лабиринт? – тоном дознавателя спросила Соня

– А, да так. Ляпнула, что попало, – занервничала Дама и натянуто засмеялась. – Привычка такая: говорить ни к селу, ни к городу. Забавно, правда?

– Что за лабиринт? – продолжала наступать Соня.

– Это страшное место, появившееся вместе с этим, другим, миром, где мы с тобой сейчас находимся. Вход есть в каждой картине. Но туда лучше не лезть.

– Откуда ты знаешь, что там? Сама побывала?

– Нет, – растерялась Дама. – Я не знаю, откуда. Просто – знаю, и всё.

– Покажи, где вход.

– Нет! Я же сказала, там опасно! Там тоже ходят обезумевшие картины. И те, что Глеб Юрьевич нарисовал, и какие-то другие…

– Дама, понимаешь, мне нельзя здесь оставаться! Мне нужно вернуться домой. И если я не могу выйти тем же путём, каким пришла сюда, значит, должна рискнуть. Ты говоришь, что вход в лабиринт есть в каждой картине этого музея, так?

– Так, – загнанно произнесла Дама в Красном.

– Значит, я пройду по лабиринту и выйду через другую картину, где-нибудь у выхода из музея.

– А почему ты уверена, что выйдешь? Через мою раму ты же не можешь пройти?

– Знаю. Но вдруг через другую смогу? Может, это потому, что ты потихоньку… – Соня запнулась.

– … схожу с ума? – закончила за неё Дама грустно. – Да, ты, наверное, права.

– Простите, – сконфузилась Соня.

– Ничего. Лучше горькая правда, чем сладкое неведение. Верно? Пойдём, я открою тебе дверь.