Приключения техасского натуралиста

Перекресток был расположен рядом со входом на старый стадион «Клэрк Филд», где время от времени проводились соревнования. В дни бейсбольных матчей вводились дополнительные рейсы трамваев, и интервал между ними сокращался до пяти минут. Более того, у входа на стадион трамваи делали лишнюю остановку для высадки болельщиков, всегда шумных и возбужденных. Итак, гнезду с птицами приходилось несладко: оно поднималось токоприемником прибывшего трамвая и держалось в поднятом положении, пока высаживалась шумная толпа, и лишь потом, когда трамвай уходил, опускалось на место. Несмотря на все эти ужасы, птицам удалось в срок, к первому июня, вывести из гнезда на первую прогулку пару птенцов. Кто бы еще вынес такие беспокойные условия, шум и тряску?! Даже привыкший к человеку крапивник, я думаю, не выдержал бы.

Голубь Инка издает очень интересные звуки, монотонно повторяя их особенно в весенние утренние часы. Их не спутаешь ни с какими другими. Несколько лет тому назад со мной произошла такая история.

Однажды мне позвонила директриса инвалидного дома — как знатоку птиц. Один из ее пациентов хотел обратиться ко мне за помощью: у него началась бессонница из-за того, что он никак не мог определить, какая птица издает необыкновенные звуки у него под окном.

На следующий день я был представлен парализованному, прикованному к постели джентльмену, речь которого была почти неразборчивой из-за его недуга. Он говорил о какой-то птице, пытался изобразить ее крики. В конце концов сильно дрожащими пальцами он постарался изложить все это письменно, и из неразборчивых знаков я понял, что каждое утро, около девяти часов, он слышал голос странной птицы. «Я путешествовал по всему миру, — писал он, — но уверен, что никогда не слышал этой птицы раньше».

Я пообещал вернуться на следующее утро, и тогда он нацарапал мне на листе бумаги: «Если будет солнечно и тихо». Я сразу понял, что имею дело с прирожденным натуралистом, раз уж он заметил, что пение птицы связано с погодой.

Следующее утро выдалось солнечным, светлым и довольно теплым для двадцать второго февраля. Я сел у его постели, и скоро он поднял руку, дрожащую, как лист на ветру: «Слышите?» С большим усилием он указал на окно, я высунулся наружу и прислушался.

«Это голубь Инка».

Мой собеседник был крайне доволен.

А я на следующее же утро вернулся, притащив с собой несколько книг с описанием голубя Инка. Удивительное дело — он тут же прилетел и уселся вблизи окна, издавая свои радостные звуки прямо на наших глазах. Надо ли описывать радость моего нового знакомого!

Мы долго говорили с ним о птицах. Я заметил высушенные образцы растений в его комнате. Оказалось, раньше он был куратором ботанического отдела в крупном музее.

Вскоре потеплело, и он смог предпринимать небольшие прогулки на природе. Я испытывал большое удовольствие от бесед с ним. Он глубоко ощущал живое присутствие природы, интересовался не только ее рациональным строением, но и мистической силой, которую она пускает в ход для сокровенных целей.

Однажды росистым утром мы шли мимо лачуги, перед которой косили траву. Коса вот-вот должна была снять кустик мексиканских вечерних примул. Мой спутник с тревогой повернулся ко мне:

«Жалко, — сказал он, — когда их срезают так беспощадно. Это такие дружелюбные цветы — они подступают прямо к дверям».

Таков и голубь Инка: его тоже словно манят двери человеческого жилища.

С тех пор всегда, когда я вижу куртинку примул или слышу голубя Инка, я вспоминаю того старика, одной ногой стоящего в могиле, но все еще как в юности любящего солнце, цветы, птиц и всю живую природу.

Глава седьмая Взаимопомощь

В записной книжке 1937 года я обнаружил свою запись: «Заповедник близ Лафкина. 14 000 акров. Бог милосердный. Срубленный стиракс на тощем пастбище». Этот заповедник начинается в десяти милях к западу от Лафкина. Он тянется вдоль шоссе за высоким забором, украшенным табличками: «Охотничий заповедник».

Лес за забором — настоящий зеленый остров посреди истощенной ненасытным человеком земли: кругом она буквально в проплешинах из-за сплошных лесопилок. Заповедник имел целью всего лишь сохранить несколько видов дичи — из тех, что подают к столу, а также потешить страстных охотников. Однако тысячи других форм жизни буквально воспрянули здесь. В природе все взаимосвязано: одна форма жизни поддерживает другую. С другой стороны, невозможно истребить какую-либо форму жизни, не уничтожив структуру, на которой она держится, а также сверхструктуру, которую она, в свою очередь, питает. Вот почему натуралисты и охотники должны прекратить свое противостояние и почувствовать себя союзниками.

В записи, с которой я начал, упомянут Бог, но в совершенно неожиданном контексте. Я просто остановился спросить у местного жителя, куда идти, и вдруг услышал необычный стук, — кажется, это была пара шлемовидных дятлов.

«Что это за птица?» — спросил я у прохожего.

«Бог милосердный».

«Как, как?»