Приключения Тома Сойера

— Какая мне разница, Том! Я-то не все, я этого просто не вынесу. Связан по рукам и ногам — жуть, да и только. И харч мне уж больно легко достается, даже и есть не хочется. И ведь на все, черт дери, разрешение надо просить. Хочешь порыбачить — проси, в реке искупаться — проси. А разговаривать изволь до того чинно, что и рот открывать неохота. Я уж приладился каждый день на чердак удирать, чтобы поругаться всласть, почувствовать вкус настоящих слов, а без этого, может, и помер бы. Курить мне вдова не позволяет, кричать не позволяет, зевать нельзя, потягиваться нельзя, чесаться нельзя, особенно если на тебя кто смотрит… (И Гек выругался с особенным раздражением и обидой.) И ведь она все время молится, Том, чтоб ей пусто было! Сроду такой женщины не видел! Нет, я просто должен был удрать, — ну и удрал. Опять же, скоро школа откроется, а в нее же ходить придется — и вот этого, Том, мне точно не перенести. Знаешь, Том, быть богатым вовсе не так хорошо, как я думал. Одни заботы да хлопоты и все время подохнуть охота. А вот это тряпье — оно по мне и бочка тоже по мне, и я их больше ни на что не променяю. И ведь кабы не те деньги, я бы в такой переплет не попал. Ты вот что, Том, возьми мою долю себе, а мне будешь иногда центов по десять подкидывать — не часто, потому как я, черт подери, не люблю, когда мне что-нибудь задарма достается, — ну и вдову попроси, чтобы она меня больше не донимала.

— Ах, Гек, ты же знаешь, не могу я так поступить. Это нечестно, и потом, ты потерпи еще немного, глядишь тебе и понравится.

— Понравится! Ага — посиди подольше на раскаленной плите, глядишь, тебе и она понравится. Нет уж, Том, не хочу я быть богатым и жить в их клятых душных домах тоже не хочу. Я лес люблю, реку, бочки вот эти, так уж за них держаться и буду. А остальное все — да пропади оно пропадом! И ведь как раз теперь, когда у нас и ружья есть, и пещера своя, — кажется, только выходи на большую дорогу да грабь кого ни попадя, — теперь-то и подвернулась мне эта дурь и все испортила!

И Том понял, что удача сама идет к нему в руки…

— Послушай, Гек, мне никакое богатство разбойником стать не помешает.

— Да? Ты взаправду говоришь?

— Это такая же правда, как то что я сижу здесь с тобой. Но, понимаешь, Гек, если ты не будешь благопристойным человеком, мы тебя в шайку принять не сможем.

Радость Гека мигом увяла.

— Как это не сможете, Том? В пираты же вы меня приняли.

— Да, но тут совсем другое дело. Разбойник, он чином выше пирата — как правило. В большинстве стран разбойников набирают из самых благородных людей, из герцогов там и прочих.

— Постой, Том, ты же всегда был мне другом. Ты же не бросишь меня, а, Том? Не можешь ты так со мной поступить, ведь правда, Том?

— Гек, я и хотел бы принять тебя в шайку, я и сейчас хочу, — но что люди-то скажут? А скажут они вот что: «Фу! Шайка Тома Сойера! Набрали туда всякого сброду!» И говорить так они станут про тебя. Тебе же это не понравится и мне тоже.

Некоторое время Гек молчал, в нем совершалась духовная борьба. И наконец, сказал:

— Ладно, я вернусь на месяц к вдове, потерплю, посмотрим, может и сдюжу, но только ты уж меня в шайку-то прими, Том.

— Отлично, Гек, по рукам! Пойдем, дружище, я попрошу вдову, чтобы она не очень на тебя наседала.

— Ты правда попросишь Том? Вот здорово! Да если она мне хоть какое послабление даст, чтобы я мог втихаря покуривать и ругаться, я уж как-нибудь перемогусь, не сдохну. А шайку ты когда набирать начнешь?

— Да хоть сейчас. Созовем ребят, устроим посвящение, может даже этой ночью.

— Чего устроим?

— Посвящение.

— А это как?

— Это значит — поклянемся всегда стоять друг за друга и никому секретов шайки не выдавать, даже если нас на куски резать будут, а каждого, кто навредит шайке, убивать и всех его родственников тоже.

— Лихо, Том, это очень лихо, точно тебе говорю!

— Ну еще бы. А клятву эту положено приносить в полночь, в самом безлюдном и страшном месте, какое удастся найти, — лучше бы всего в доме с привидениями, да их уже все разломали.

— Ладно, Том, полночь это тоже неплохо.

— Да, полночь это хорошо. Вот, а клясться нужно на гробу и подписывать ее кровью.

— Вот это дело, Том! Да оно в мильон раз лучше пиратства! Ладно, Том, буду сидеть у вдовы, пока не истлею, а как стану знаменитым разбойником, да как пойдут обо мне везде разговоры, она, небось, еще и гордиться станет, что вывела меня в люди.

Заключение

На этом наша хроника и завершается. Ведь это история мальчика, и здесь ее должно прервать, потому что, двигаясь дальше, она непременно обратится в историю мужчины. Сочиняя роман о людях взрослых, всегда точно знаешь, на чем остановишься — на свадьбе, конечно; а вот с мальчиками все сложнее и останавливаться приходится там, где тебе удобнее.

В большинстве своем, персонажи этой книги живы и поныне — это благополучные, счастливые люди. Быть может, когда-нибудь мы сможем вернуться к ним, еще молодым, и посмотреть, какие мужчины и женщины из них получились, и потому самое разумное — ничего об их нынешних жизнях пока не рассказывать