Приключения Тома Сойера

Через три минуты старик с сыновьями, вооружившись как следует, поднимались в гору и были уже у начала дорожки между кустами сумаха, с ружьями в руках. Гек не пошел за ними дальше. Он спрятался за большим камнем и стал слушать. Долго тянулось тревожное молчание, а потом вдруг сразу раздались выстрелы и крики.

Гек не стал дожидаться разъяснений. Он выскочил из-за камня и пустился бежать под гору так, что дух захватило.

Глава XXX

В воскресенье утром, чуть только забрезжил свет, Гек в потемках вскарабкался на гору и тихонько постучался в дверь старика валлийца. Все обитатели дома спали, но сон их был тревожен после волнений прошлой ночи. Из окна его окликнули:

– Кто там?

Испуганный голос Гека ответил едва слышно:

– Пожалуйста, впустите меня! Это я, Гек Финн.

– Перед этим именем моя дверь всегда откроется, и ночью и днем. Входи, милый, будь как дома!

Такие слова бездомному мальчику приходилось слышать впервые, и никогда в жизни ему не говорили ничего приятнее. Он не мог припомнить, чтобы раньше кто-нибудь приглашал его быть как дома.

Дверь быстро отперли, и Гек вошел. Его усадили, а старик со всем своим выводком рослых сыновей стал поспешно одеваться.

– Ну, сынок, надеюсь, ты как следует проголодался, потому завтрак нам подадут, как только взойдет солнце, с пылу горячий, можешь быть спокоен! А мы с ребятами ждали тебя вчера, думали, что ты у нас заночуешь.

– Я уж очень испугался, – сказал Гек, – и убежал. Как пустился бежать, когда пистолеты выстрелили, так и не останавливался целых три мили. А теперь я пришел потому, что хотелось все-таки узнать, как было дело; и пришел перед рассветом, потому что боялся наткнуться на этих дьяволов, даже если они убиты.

– Ах ты бедняга! Видно, ты устал за эту ночь, – вот тебе кровать, ложись, когда позавтракаешь. Нет, они не убиты, вот что жалко. Видишь ли, мы знали, где их искать, с твоих же слов; подкрались на цыпочках и стали шагах в десяти от них; а на дорожке темно, как в погребе. И вдруг захотелось мне чихнуть! Вот незадача! Стараюсь удержаться – и не могу. Ну, думаю, сейчас чихну, – и чихнул! Я стоял впереди с пистолетом наготове, и только чихнул, эти мошенники зашуршали – и в кусты. А я кричу: «Пали, ребята!» – и сам стреляю прямо туда, где шуршит. Ребята мои тоже. Но все-таки они удрали, мерзавцы этакие, а мы гнались за ними через весь лес. Кажется, не задели ни одного. Они оба сделали по выстрелу и тоже мимо. Как только не стало слышно шагов, мы сейчас же бросили погоню, спустились под гору и разбудили полицейских. Они собрали отряд и пошли в обход по берегу реки, а как только рассветет, шериф со своими людьми обыщет весь лес. Мои ребята тоже пойдут с ними. Хорошо бы знать, каковы эти мошенники с виду, это бы нам очень помогло. Да ведь ты их, верно, не рассмотрел в темноте?

– Нет, я их увидел еще в городе и пошел за ними.

– Вот это отлично! Так опиши их нам, опиши, мой мальчик!

– Один – это глухонемой испанец, которого видели в городе раза два, а другой – бродяга, весь в лохмотьях, страшная такая рожа.

– Довольно, милый, этих мы знаем! Я сам на них как-то наткнулся в лесу за домом вдовы Дуглас, и они от меня удрали. Ну, ступайте, ребята, да расскажите все это шерифу, а позавтракаете как-нибудь в другой раз!

Сыновья валлийца тут же ушли. Гек вскочил и побежал за ними к двери.

– Ох, ради бога, не говорите никому, что это я их выдал! Ради бога!

– Ну, ладно, Гек, если ты так хочешь, но ведь это только делает тебе честь.

– Ох, нет, нет! Ради бога, не надо!

Когда молодые люди вышли, старик валлиец сказал:

– Они никому не скажут, и я тоже. А почему ты не хочешь, чтобы другие знали?

Гек не пожелал объяснять, сказал только, что про одного из этих бродяг он и так уж много знает и не хочет ни за что на свете, чтобы бродяга про это узнал, а то он его убьет, непременно убьет.

Старик еще раз пообещал молчать и спросил:

– А все-таки почему ты за ними пошел? Они показались тебе подозрительными, да?

Гек помолчал, стараясь придумать самый уклончивый ответ. Потом начал:

– Как вам сказать, я ведь и сам тоже вроде бродяги, – так, по крайней мере, все считают, и я не обижаюсь; иной раз бывает, что из-за этого по ночам не сплю, все думаю, как бы мне начать жить по-другому. Вот и прошлой ночью так же было. Мне что-то не спалось, и я пошел бродить по улицам в полночь, и все думал да думал, а когда дошел до старого кирпичного склада рядом с трактиром Общества трезвости, то постоял, прислонившись к стенке, чтобы подумать как следует. А тут как раз идут эти двое, совсем близко, и несут что-то под мышкой. «Наверно, думаю, краденое». Один из них курил, а другой попросил огоньку; они остановились прямо передо мной, сигары осветили их лица, и тогда я сразу узнал, что высокий – это глухонемой испанец с пластырем на глазу и седыми бакенбардами, а другой – тот самый оборванец в лохмотьях.

– Что же, ты и лохмотья рассмотрел при свете сигары?

Гек сбился на минуту. Потом продолжал:

– Уж не знаю, право, как-то все-таки рассмотрел.

– Потом они пошли дальше, и ты за ними?