Приключения Тома Сойера

Но с каждой новой неудачей Том все больше и больше падал духом и скоро начал повертывать куда попало, наудачу, в бессмысленной надежде найти ту галерею, которая была им нужна. Он по-прежнему твердил, что все в порядке, но страх свинцовой тяжестью лег ему на сердце, и его голос звучал так, как будто говорил: «Все пропало». Бекки прижалась к Тому в смертельном страхе, изо всех сил стараясь удержать слезы, но они так и текли. Наконец она сказала:

– Пускай там летучие мыши, все-таки вернемся той дорогой! А так мы только хуже собьемся.

Том остановился.

– Прислушайся! – сказал он.

Глубокая тишина, такая мертвая тишина, что слышно было даже, как они дышат. Том крикнул. Эхо откликнулось, прокатилось по пустым коридорам и, замирая в отдалении, перешло в тихий гул, похожий на чей-то насмешливый хохот.

– Ой, перестань, Том, уж очень страшно, – сказала Бекки.

– Хоть и страшно, а надо кричать, Бекки. Может, они нас услышат. – И он опять крикнул.

Это «может» было еще страшней, чем призрачный хохот: оно говорило о том, что всякая надежда потеряна. Дети долго стояли, прислушиваясь, но никто им не ответил. После этого Том сразу повернул назад и прибавил шагу. Прошло очень немного времени, и по его нерешительной походке Бекки поняла, что с ними случилась другая беда: он не мог найти дороги обратно!

– Ах, Том, почему ты не делал пометок!

– Бекки, я свалял дурака! Такого дурака! Я и не по думал, что нам, может быть, придется вернуться. Нет, не могу найти дорогу. Совсем запутался.

– Том, Том, мы заблудились! Мы заблудились! Нам никогда не выбраться из этой страшной пещеры! Ах, и зачем мы только отбились от других!

Она села на землю и так горько заплакала, что Том испугался, как бы она не умерла или не сошла с ума. Он сел рядом с ней и обнял ее; она спрятала лицо у него на груди, прижалась к нему, изливая свои страхи и бесполезные сожаления, а дальнее эхо обращало ее слова в насмешливый хохот. Том уговаривал ее собраться с силами и не терять надежды, а она отвечала, что не может. Он стал упрекать и бранить себя за то, что довел ее до такой беды, и это помогло. Она сказала, что попробует собраться с силами, встанет и пойдет за ним, куда угодно, лишь бы он перестал себя упрекать. Он виноват не больше, чем она.

И они опять пошли дальше – куда глаза глядят, просто наудачу. Им больше ничего не оставалось делать, как только идти, идти не останавливаясь. Надежда снова ожила в них на короткое время – не потому, что было на что надеяться, но потому, что надежде свойственно оживать, пока человек еще молод и не привык к неудачам.

Скоро Том взял у Бекки свечу и загасил ее. Такая бережливость значила очень много. Никаких объяснений не понадобилось. Бекки и так поняла, что это значит, и опять упала духом. Она знала, что у Тома в кармане есть еще целая свеча и три или четыре огарка, и все-таки нужно было беречь их.

Скоро дала себя знать усталость; дети не хотели ей поддаваться: им было страшно даже подумать, как это они будут сидеть, когда надо дорожить каждой минутой; двигаться хоть куда-нибудь все-таки было лучше и могло привести к спасению, а сидеть – значило призывать к себе смерть и ускорять ее приход.

Наконец слабенькие ножки Бекки отказались ей служить. Она села отдыхать. Том сел рядом с ней, и они стали вспоминать своих родных, друзей, удобные постели, а главное – свет! Бекки заплакала, и Том старался придумать что-нибудь ей в утешенье, – но он столько раз повторял все это, что его слова уже не действовали и были похожи на насмешку. Бекки так измучилась, что задремала и уснула. Том был и этому рад. Он сидел, глядя на ее осунувшееся личико, и видел, как от веселых снов оно становится спокойным, таким, как всегда. Скоро на ее губах заиграла улыбка. Мирное выражение ее лица немножко успокоило самого Тома и помогло ему собраться с духом – он стал думать о прошлом и весь ушел в смутные воспоминания. Он долго сидел, глубоко задумавшись, как вдруг Бекки проснулась с тихим веселым смехом, но он тут же замер у нее на губах и сменился жалобным стоном.

– Как это я могла уснуть! Мне хотелось бы никогда, никогда не просыпаться! Нет, нет! Я больше не буду, Том! Не смотри на меня так! Я больше не буду так говорить!

– Я рад, что тебе удалось уснуть, Бекки; теперь ты отдохнула, и мы с тобой найдем дорогу к выходу.

– Попробуем, Том. Только я видела во сне такую прекрасную страну. Мне кажется, мы скоро там будем.

– Может, будем, а может, и нет. Развеселись, Бекки, и пойдем искать выход.