Приключения Торпа и Турпа

На краю крыши стоял мрачный, злой и обиженный Картар, а над ним, метрах в шести, парил Сопер, держа в зубах веревку, не дающую воздушному шару улететь.

Увидев друзей, он яростно замахал крыльями и подтащил шар к ним.

— Сопер! — растроганно произнес Хамяк, заключая дракона в объятия. — Вот уж не ожидал… Вот уж, дружище…

Он замолк от недостатка слов и крепко пожал Соперу лапу.

А дело в том, что, когда все пошли в ворота замка, Сопер неожиданно вспомнил о шаре и решил слетать поглядеть, там ли он. И он полетел, причем безо всякой задней мысли.

Шар оказался наверху, но был привязан веревкой к перилам, а возле него стоял охранник. Увидев Сопера, тот вскинул арбалет и выстрелил. К счастью для дракона, он не сумел так быстро прицелиться, и стрела просвистела мимо. А Сопер стремительно спикировал и, подлетая к горцу, неожиданно для себя выпустил из пасти великолепный фонтан огня с искрами фиолетового цвета.

Стражник от испуга вскрикнул, откинулся назад и, не удержавшись, полетел с крыши прямо в болото. Сопер же, ошалевший от собственной ловкости, попробовал пыхнуть огнем еще раз. И снова получилось! Тогда он, довольный собой, перекусил веревку от воздушного шара, взял ее в рот и стал ждать, кто появится первым.

Первым появился Картар, и Сопер еле-еле успел взлететь, увлекая последнюю надежду злодея за собой.

А потом подоспели друзья. Преступника связали, сели рядышком и стали делиться впечатлениями.

— Я бы все на свете отдал за хороший кочан капусты, — мечтательно произнес Хамяк, почесывая за ухом. — Или за пригоршню фисташек… Как давно я не ел фисташек!

— Подумать только, — сказал Турп. — Мы всего неделю путешествуем, а сколько приключений успели пережить!

— А домой-то как хочется! — сказал Сопер.

Только Джон Кишо ничего не говорил, потому что дописывал новое стихотворение. А закончив, встал и громко прочел его вслух:

Река плелась среди корней,
На лодке плыли мы по ней,
И путь был тих, и плавал пух,
И плеск волны ласкал наш слух.
И лес хранил нас, словно дом,
Где осень говорит о том,
Что время застилать постель
Багряным сохнущим листом.

Джон Кишо замолк и поклонился.

— Как, это все? — удивился Торп. — А где же упоминание о Джоне Кишо?

— Что? — всполошился Джон. — А-а-а! Вот ведь штука! Совсем позабыл!..

И он мгновенно дописал две строки:

… А вслед за лодкой стлался лед,
Но Джон Кишо смотрел вперед!

После прослушивания стихотворения, друзья засобирались в обратный путь. Добираться решили на Картаровом воздушном шаре, раз уж подвернулась такая возможность!

— Но прежде, — сказал Торп, — надо заставить негодяя изготовить раствор, который делал бы алюминий видимым!

— Вот еще, — огрызнулся Картар. — Стану я утруждаться!

— А ну, — пробасил Хамяк, — дайте его мне. Я из него живо душонку вытрясу!

Картар побледнел и пробормотал:

— Не давайте меня ему. Лучше отвезите назад в Город!

— Нет, дайте, — куражился Хамяк. — И немедля! Щас он узнает, как с Хамяком шутить!

— Нет! — закричал Картар. — Давайте, я вам приготовлю эликсир!

— А ну, идем в таком случае, — сказал Торп. — Где тут у тебя лаборатория?

Глава тринадцатая

А в это время в городе, из которого наши друзья отправились в свое необыкновенное путешествие, происходили очень странные вещи. Что-то непонятное случилось со всеми его жителями. Из прежних, славных веселых горожан они враз превратились в мрачных, озлобленных людишек. Даже весельчак Шампаки ходил угрюмый, как наводнение, и смотрел на всех волком.

Раньше, помнится, он обожал угощать своих друзей ликером, вином, яблочным сидром. А вот на днях отказался дать в долг бутылочку дешевого вина табачнику Спичу.

— Но, Шампаки, — сказал удивленный Спич, — я просто забыл дома свой кошелек. Я верну тебе все деньги завтра.

— Вот завтра и приходи за вином! — прорычал в ответ Шампаки. — Много вас тут шляется. Что, я всех задарма поить должен? Вот, гляди сюда, — он достал из-под прилавка газету и сунул ее Спичу под нос. — Читай, что здесь написано: «Во время большой грозы, пронесшейся недавно над нашей местностью в районе Фермы-за-Рекой, побило градом значительную часть урожая яблок, слив, абрикоса и винограда…» Вот! Понял? И винограда! Из чего я теперь вино стану делать? Особенно, ежели такие, как ты, будут все время приходить и клянчить задарма. По миру пустить меня хотите? Голодом уморить?

Спич и раньше-то не отличался приятностью в общении, но сейчас он был вовсе даже не человек, а какой-то мешок желчи. Правда, очень тощий мешок. С презрительной усмешкой оглядев толстяка-виноторговца, он заметил:

— Тебя, Шампаки, пожалуй уморишь голодом! Ты, поди, собственным жиром еще десять лет питаться сможешь.

— А вот это ты видел, Спич? — угрожающе двинулся на табачника Шампаки, сунув ему под нос свой здоровенный волосатый кулак. — Знаешь, что это такое? Хочешь получить этим по уху?