Приключения троих русских и троих англичан. Плавающий город. Священник в 1839 году: [романы]

Равнина, через которую они ехали, полого поднималась вверх в направлении северо-востока. Там и сям ее покрывал густой кустарник, цветущий в эту пору и сочившийся липкой, прозрачной и душистой смолой, из которой колонисты делают мазь для ран. Живописными букетами тянулись вверх «нваны» — разновидность фиговой смоковницы, ствол которой, лишенный веток до высоты тридцати — сорока футов, поддерживает громадный зонт из зелени. В этой густой листве порхала масса крикливых попугаев, спешивших наклеваться кисловатых плодов смоковницы. Дальше росли мимозы с желтыми кистями, «серебряные деревья», покачивавшие своими шелковистыми прядями, алоэ с длинными ярко-красными макушками, которые можно было принять за коралловые ветви, поднятые со дна морского. Земля, пестревшая миловидными амариллисами[150] с голубоватой листвой, послушно стелилась под быстрыми копытами животных.

Менее чем за час с того времени, как они покинули крааль, Джон Муррэй и Мокум доехали до опушки леса. Это была роща из высоких акаций, тянувшаяся на несколько квадратных миль. Густые деревья, тесно росшие рядом друг с другом, переплетались своими ветвями, не пропуская солнечных лучей на поросшую колючками и высокой травой землю. Однако зебра Мокума и лошадь сэра Джона смело углубились под эти густые своды, прокладывая себе дорогу между беспорядочно разросшимися деревьями. То тут, то там среди зарослей попадались широкие поляны, и охотники останавливались на них, чтобы обозреть чащу вокруг.

Надо сказать, что этот первый день охоты не благоприятствовал «его милости». Несмотря на то, что он со своим спутником объехал большой участок леса, ни один представитель африканской фауны не удосужился поприветствовать его, и сэр Джон не раз вспомнил свои шотландские равнины, на которых выстрелы не заставляли себя долго ждать. Быть может, соседство крааля заставило разбежаться осторожную дичь? Что до Мокума, то он не выказывал ни удивления, ни раздражения. Для него эта охота была не охотой, а просто быстрой скачкой по лесу.

В шесть часов вечера пришлось подумать о возвращении в лагерь. Раздосадованный астроном не желал мириться с неудачей: чтобы такой заслуженный охотник и вернулся не солоно хлебавши! Никогда! И он пообещал себе подстрелить первую попавшуюся живность, которая окажется в пределах досягаемости его ружья.

Судьба, похоже, сжалилась над ним. Охотники уже находились не менее чем в трех милях от крааля, когда в ста пятидесяти шагах от Джона Муррэя из кустов выскочил африканский заяц, представитель породы, известной под названием «Lepus rupestris», — грызун, одним словом. Сэр Джон не замешкался и выпустил в беззащитное животное пулю из своего карабина. Бушмен даже вскрикнул от негодования. Стрелять пулей в обыкновенного зайца, когда для него хватило бы и дроби-шестерки! Но английский охотник дорожил своим грызуном и поскакал галопом к тому месту, где должно было упасть животное.

Напрасный груд! От зайца не осталось и следа: немного крови на земле и ни клочка шерсти. Сэр Джон искал под кустами, среди зарослей травы. Собаки тщетно шарили в кустарнике.

— И все-таки я попал в него! — восклицал сэр Джон.

— Даже слишком! — ответил спокойно бушмен. — Если в зайца стрелять разрывной пулей, то даже удивительно потом что-нибудь искать от него!

Действительно, заяц разлетелся на мелкие кусочки! «Его милость», окончательно расстроенный, сел на лошадь и, не проронив больше ни слова, вернулся в лагерь.

На другой день бушмен ожидал, что сэр Джон Муррэй снова предложит ему поехать на охоту. Однако англичанин, самолюбие которого было сильно задето, избегал встречи с Мокумом. Казалось, он совсем забыл о своих охотничьих планах, занявшись проверкой инструментов и геодезическими наблюдениями. А когда эти занятия ему надоели, отправился в бушменский крааль. Там мужчины упражнялись в стрельбе из лука или в игре на «гора» — своеобразном инструменте, состоявшем из лука с натянутой на нем кишкой, которую исполнитель заставляет звучать, дуя на нее через страусовое перс. Женщины тем временем хлопотали по хозяйству, куря при этом «матокуанэ», вредное для здоровья растение коноплю, — занятие, которому, предается большая часть туземцев. Согласно наблюдениям некоторых путешественников, вдыхание дыма конопли увеличивает физическую силу в ущерб умственным способностям. И действительно, многие из этих бушменов казались какими-то отупевшими и пьяными от «матокуанэ».

На следующий день, семнадцатого мая, рано утром Джон Муррэй был разбужен незатейливой фразой, раздавшейся у него прямо над ухом:

— Я думаю, ваша милость, что сегодня мы будем удачливее. И не станем палить в зайцев из пушек!