Приключения Уэнсдей в России

За едой Карине показалось на миг, что в глазах Уэнсдей что-то заискрило, – когда Ульяна потянулась через стол за салфеткой и рукав ее платья задрался до локтя, обнажив новые узоры. Ульяна мигом перехватила взгляд Аддамс, и ее губы тут же насмешливо дрогнули, плечи расправились, а косички на голове колыхнулись. Она словно изготовилась к новому раунду, и Карина решила: вот сейчас точно надо пригнуться. Как-то в подобной ситуации в обеденном зале академии в нее срикошетило ногтеростное проклятие. Всех стараний Уэнсдей не хватило, чтобы снять его раньше чем через неделю, а к тому времени ногти на ногах Карины уже пробуравили насквозь третью пару туфель.

Однако Аддамс тут же потупила взгляд. Как будто ничего и не было. И Ульяна, немного подождав, расслабилась, а тут уже и Марк разрядил обстановку: с глупой улыбкой предложил передать ей соль. Зачем-то. Притом что ела она ватрушку.

Ничего более интересного до конца дня не произошло. Они расстались с Ульяной на входе в метро – напоследок та посоветовала им съездить поглядеть на станцию «Автово» и пожелала хорошего вечера.

– Но мы еще встретимся, – обеспокоенно произнес Марк, причем было непонятно, вопрос ли это.

Ульяна обвела всех троих взглядом:

– Конечно. Если что-то понадобится – звоните в любое время.

Глава № 4 Черные скопления хтонической мглы

Следующий день начался с манной каши с вареньем из чернопородной рябины – по крайней мере Карина услышала так. В любое другое время чернопородная рябина наверняка развлекла бы Уэнсдей. Но не сегодня. Сегодня Аддамс была замкнутой – настолько замкнутее всегдашнего, что Карина снова тихонько спросила, в порядке ли она. Снова получив в ответ ноль реакции.

От Марка толку было чуть побольше, но и он нет-нет да зависал и пялился куда-то в пространство со слабой улыбкой на губах.

Веселые соседи опять развели суету: те самые парень в шароварах и худенькая дредастая девчонка (на этот раз на футболке был портрет Билли Айлиш) теперь таскали по коридору туда-сюда какие-то штативы, фотокамеры, пульты и провода.

– О, добрутро! Как настроение? Где были, что видели? А мы хотим поснимать немного, пока день, свет хороший, хотя какой тут свет, никакого света, ну и город, да? Если хотите, присоединяйтесь, хорошего вам дня!

И соседи были таковы.

О’Келли поняла: пора брать дело в свои руки. И сразу же после завтрака заявила: они идут гулять. Чернопородная рябина – отлично, но она, Карина О’Келли, хочет флэт уайт. И – о чудо! – ей никто не возразил.

Выйдя из отеля, троица побрела куда глаза глядят. Карина честно старалась расшевелить друзей. То и дело обращала внимание друзей то на одну, то на другую приятную особенность Петербурга.

«Какое унылое гнетуще-серое небо!»

Реакция нулевая.

«Какие болезненно-желтые дома с тесными депрессивными дворами!»

Реакция нулевая.

«Какой пронизывающий ветер, да еще дождь каждые полчаса начинается и превращается в снег, а потом опять в дождь, а потом в морось – ну красота же! Да? Да?!»

Тут Марк Мрак громко чихнул. И больше никакой реакции.

Они шатались по улицам, пока у всех не потекли носы, потом зашли в какое-то место, откуда вкусно пахло. Карина попробовала заинтриговать Уэнсдей кроваво-красным супом с названием, в котором были одни согласные и которое было невозможно произнести нормальному человеку. Но не тут-то было: Уэнсдей едва притронулась к соблазнительному кушанью. Тогда Карина извлекла из сумки несколько буклетов, позаимствованных из отеля, и постаралась сподвигнуть друзей на поход в Кунсткамеру – музей, где выставлены всякие отвратительные штуки вроде скелетов двухголовых телят и заспиртованных частей человеческого тела. В музей они сходили, но желаемого эффекта это не дало – разве что саму О’Келли едва не вырвало.

– Да что с вами такое?! – воскликнула в конце концов Карина, встав на продуваемой набережной и уперев руки в бока. – Уэнсдей, ты в порядке вообще? Ты меня слышишь? Уэнсдей!

Уэнсдей медленно повернула к ней голову и сфокусировала взгляд.

– Я слышу, – проговорила она.

– Вот и отлично, потому что я уже начинаю думать…

Но, оказывается, Уэнсдей не закончила:

– Я слышу, как меня зовут.

Карина вскинула брови. Даже Марк слегка пришел в себя.

– Еще бы! Я уже пять минут…

– Нет, – уронила Уэнсдей. – Не ты. Мне хочется обратно в Эрмитаж.

На это у Карины не нашлось слов.

– Сила искусства, – нашлись у М2, но, как всегда, неожиданные. – Синдром Стендаля. Ульяна рассказывала.

– Синдром Стендаля – это когда от искусства тошнит, – возразила Карина. – А не когда к нему тянет.

При звуке имени Ульяны между бровей Уэнсдей пролегла складка. С ближайшего фонаря слетела чайка и принялась наматывать перед ними круги. Карина тряхнула рыжими кудрями, которые уже отяжелели, впитав влагу из воздуха:

– Уэнсдей, ты не скажешь нам, что происходит? Пожалуйста. Что-то плохое, да? Насколько? Я не хочу опять умирать, если что. – О’Келли поежилась. – Не так скоро после прошлого раза.