Приключения в Красном море. Книга 1

Итак, я бросаю якорь на одну смычку цепи — длина ее составляет шестнадцать метров, — заранее прикрепив к нему запасной рей и все имеющиеся в наличии шесты. Это так называемый плавучий якорь. Он позволяет нам оказывать сопротивление натиску моря, в то же время продолжая дрейф с замедленной скоростью. Я рассчитываю, что если мы пройдем над рифом, не напоровшись на него, то якорь, погруженный в воду на глубину двенадцать-пятнадцать метров, зацепится за камень и прервет наше опасное движение вслепую.

Теперь судно плывет кормой вперед. Мы все стоим на юте и, перегнувшись через борт, держим наготове багры, утешая себя иллюзией, будто мы сумеем что-то предпринять, когда покажется скала. Это нервное напряжение все же предпочтительнее пассивного ожидания.

Я велю вынести на палубу все, что надо спасать в случае несчастья, ибо, если судно наскочит на риф, оно затонет меньше чем за пять минут.

Бочонок с водой, финики и оружие положены в хури (спасательной шлюпки у меня нет). Из всего, что может держаться на воде, мы мастерим некое подобие плота, на котором сможет разместиться вся команда.

После принятия этих мер предосторожности остается только ждать, что нам уготовила судьба.

Все молчат. Время больше не поддается исчислению. Для нас не существует ничего, кроме нашего беспокойства.

Вдруг судно сотрясает резкий удар. Якорь за что-то зацепился. Мы спасены, но мне нужно несколько минут, чтобы перевести дух после нервного шока.

Два часа утра. Абди ныряет, и ему удается выяснить, что якорь надежно зацепился за мадрепоры на глубине четыре метра. Мы проплыли над рифом, так ничего и не разглядев в темноте.

На рассвете мы снимаемся с якоря, и в нескольких кабельтовых от нашей спасительной скалы я замечаю риф, почти выступающий из воды, — мы нашли бы на нем свою гибель, случись нам оказаться метров на пятьсот южнее.

Около восьми утра показывается суша, я сперва принимаю ее за северную косу острова Фарасан-Кебир, отделенного от своего соседа, Фарасан-Зекира, длинным проливом, по которому мне хотелось бы пройти, чтобы достичь деревни Сегуид, расположенной к югу от острова Зекир.

Итак, я плыву на север и, обогнув оконечность острова Кебир, вплываю в большую бухту Кетуб, где находится вход в пролив.

Я обнаруживаю там полный штиль; интересующий меня проход простирается к югу, напоминая большое озеро. Между этими двумя низкими полосками суши не ощущается даже легкого ветерка, а вдали, в горячих колеблющихся испарениях, видны как бы плывущие в небе пальмовые рощицы.

Меня пугает перспектива продолжительного штиля, и я решаю обогнуть длинную косу Фарасан-Зекира, чтобы добраться до Сегуида с наружной стороны.

Глубины там небольшие — от трех до пяти метров, — поэтому плыть следует с наблюдателем на мачте. Порой из-за очень прозрачной воды возникает такое чувство, словно ты летишь над сказочным лесом разноцветных кораллов.

Такой необыкновенной прозрачностью моря, необходимой для успешной работы ныряльщиков, архипелаг Фара-сан обязан царствующим здесь штилям.

Мы замечаем большое количество лодок, с которых добывают перламутр и жемчужницы, называемые бильбилем, однако ловцы удаляются при нашем приближении, налегая изо всех сил на весла, несмотря на то, что мы подаем издали знаки, пытаясь их успокоить.

Чтобы понять их поведение, надо вспомнить, что пиратство и разбой в этих местах обычное явление. Подобным промыслом занимаются в основном живущие на побережье между Моккой и Ходейдой арабы из племени зараник (слово, несомненно, происходящее от названия лодок, которыми они пользуются, — зарука, если только не наоборот). Это небольшие, с очень узким корпусом парусные суда, удивительно быстроходные и лишенные балласта. Команда поддерживает лодку в равновесии посредством особого маневра, создавая что-то вроде противовеса силе ветра. На легких заруках водоизмещением не более четырех-пяти тонн обычно плывет по семь-восемь человек, вооруженных ружьями системы грас или автоматическими карабинами типа маузер.

Правда, они редко прибегают к помощи оружия и, как правило, используют его для устрашения.

Захватив врасплох почтенный торговый парусник, они ограничиваются тем, что перетаскивают к себе на борт его груз, но всегда оставляют морякам средства к существованию. Учитывая склонность мусульман к фатализму, все происходит мирно, с тем большей легкостью, что, как правило, груз не является собственностью накуды и экипажа и что владелец товара заранее оплатил его перевозку.

Но часто случается и так, что у пиратов, оказавшихся вдали от своих баз, кончается вода и провиант. Тогда они отбирают запасы продуктов у команды первого попавшегося им судна. Обычно на самбуках с ныряльщиками провианта хватает на несколько месяцев, и, когда днем все они отправляются на ловлю, сев в пироги, на борту судна остаются лишь старый серинж[44] и юнги — стайка негритят в возрасте от пяти до десяти лет, которые являются учениками ныряльщиков и не представляют никакой опасности для зараников.