Приключения Вехтора

Не придумав ничего лучшего, чем в пути можно было заняться, Димон стал тренироваться в отработке дальности бросков копья своей пресловутой ложкой. Первый же его бросок чуть не поставил крест на всей экспедиции. Копьё вместо того, чтобы лететь вперёд, перевернувшись в воздухе пару раз, полетело сначала вертикально вверх, а потом свалилось на Сидора. Воткнулось прямо перед его ногой, чуть не проткнув кончик ботинка.

— Ты, чё, Димон, охренел! — заорал не на шутку перепуганный Сидор. — Убьёшь же.

— Упс, — смущённо ответил тот. — Я нечаянно.

— Пошёл на фиг, со своей ложкой! — продолжал орать не успокоившийся Сидор. — Вот на место придём, там тренируйся, сколько хошь, — заявил он поспокойнее. — Пока корабль дождёмся, я думаю, время у тебя будет. Абориген ты наш, австралийский, — добавил он ядовито.

Пристыженный Димон больше уже не пытался освоить искусство австралийских аборигенов, убрав свою ложку подальше в рюкзак. Но долго идти спокойно и, главное, молча, у него сегодня явно не было сил. Видимо устав молчать, он опять завёл разговор.

— Вот скажи мне, Вехтор, как гидротехник, гидротехнику….

— Это ты, что ли, у нас гидротехник? — удивился Сидор.

— А, то! — возмутился Димон. — Гидро — это же у нас вода? Вода! А сколько мы с тобой той воды выпили? Много! — утвердительно заметил он.

— Но ведь мало того, что выпили много, — увлечённо заметил он. — Нам, ведь это было не сложно, технически.

— Технически, нет, — согласился Сидор, вспомнив сколько, где и чего они выпили.

— Значит, — торжествующе заключил Димон. — Я гидротехник. Правильно?

— Правильно!

— Раз мне технически не сложно гидру пить, значит — я гидротехник.

— А теперь, мне, Вехтор, скажи, как гидротехник, гидротехнику. Отчего тот берег выше? — спросил Димон, указывая на противоположный крутой берег, — почему западный берег всегда высокий.

— Ну, ты, блин и вопросы задаёшь, — задумался Сидор.

— Да, не помню уже. Помню только, что это как-то связано с силой Кориолиса.

— С чем, чем? Ты, давай не ругайся, а толком объясни, — возмутилась Маня. — Умные словечки я и сама знаю.

— Да был у нас в институте препод один, козёл редкий. Заставлял нас хором кричать на уроке. Кориолис! Чтоб запомнили, значит.

— Козёл, не козёл, а вдолбил крепко. Сколько всего забылось, а этот бред до сих пор помню. С силой же Кориолиса связан следующий случай. Был такой учёный в средние века, кажется. Так вот он открыл, или доказал, неважно, в общем то, что при вращении планеты, возникают определённые силы, воздействие которых на воду вызывает подмыв именно западного берега, потому то он всегда выше восточного.

Так, в разговорах, на совершенно бредовые темы, они и прошагали практически весь день. Ближе к вечеру, ландшафт изменился. Пошли заболоченные низины, большие луговины, сплошная стена леса сменилась редкими перелесками с прекрасными дубовыми рощами. Появилось множество мелких ручьёв и речушек, текущих в сторону основного русла Лонгары.

— А вот и наша база, — проговорил проводник, кивая на небольшую крепостицу, дворов не более десятка, обнесённую невысоким тыном, и виднеющуюся далеко на горизонте. — Это у нас нечто вроде речных ворот городка. Здесь у нас, стража постоянно дежурит, не менее десяти человек. Правда, больше наблюдают, чем охраняют кого-либо.

— Здесь у нас и постоянное население есть, правда, не более десятка человек, из которых не менее половины женщины. Детей нет. Всех кто с детьми, немедленно выселяют, — пояснил парнишка. — Семьи только молодые, так как старшее поколение предпочитает жить не у реки, а в городке или ещё где, но подальше отсюда, там, где поспокойнее и поглуше.

— Слушай, а что это ты всё время напеваешь? — обратился Сидор к проводнику. — Что-то такое знакомое.

— А, это. Это так, песенка такая одна, маршевая. У нас в семье её постоянно дед напевал. Говорил, что слышал её от какого-то хорошего человека, участника какой-то там очередной войны на Земле.

— Ну ка, ну ка, а поподробнее, — заинтересовался Димон. — Что-то она мне напоминает.

— Эх вы, неучи, — насмешливо подковырнула их Маня. — Это же боевой марш южан, — победно заметила она и громко запела:

— Джон Браун пал на поле бо-оя

— Джон Браун пал на поле бо-оя

— Джон Браун пал на поле бо-оя

— При победном походе своём

— Сла-ава, слава, аллилу-уйя

— Сла-ава, слава, аллилу-уйя

— Сла-ава, слава, аллилу-уйя

— Пам, пам, пам, пам, пам, пам, пам.

— Да, — насмешливо заметил Сидор, — вот пам, пам, пам — это самое оно.

— Самое такое экспрессивное и запоминающееся.

— Ну тогда сам и пой, — обиделась Маня.

— Вы как знаете, а мне он тоже нравится, — неожиданно заявил Димон и заорал со всей дури:

— Джон Браун пал на поле бо-оя

— Джон Браун пал на поле бо-оя…

И где-то, через два часа, когда встревоженные непонятным шумом, на крепостную стену высыпали недоумевающие местные стражники, они, в последних лучах заходящего солнца, могли наблюдать странное и запоминающееся зрелище. С запада, по высокому песчаному берегу огромной реки, шла группа из четырёх человек, печатая шаг по вязкому песку и охрипшими голосами орала боевой марш южных штатов: