Приключения Вехтора

Выйдя на палубу, они разошлись по разным углам, как будто ничего и не случилось. Сидор, флегматично насвистывая свои надоевшие всем песенки, отправился известить Маню об их проблемах, а капитан отправился наводить порядок на судне, явно нервничая перед ночной схваткой.

— Ты уверен, что капитану можно верить? — с сомнением спросил Корнея Димон, наблюдая за тем, как капитан несколько нервно передвигается по палубе, ругаясь о чём-то с матросами, всячески выказывая своё недовольство и занятость.

— Команда в деле, — неожиданно заметил он, внешне не выказав никакой встревоженности и даже не сменив своей вальяжной позы ленивого человека, как бы устало облокотившегося на борт судна.

— Будем изолировать, — флегматично отозвался, стоящий рядом Корней, даже не пошевелившись. — Как только заметишь, что они начинают кучковаться и готовиться, то бей по конечностям. Если попадёшь, конечно, — с сомнением посмотрел он на Димона. — М-да, — задумчиво хмыкнул он, окинув фигуру Димона внимательным взглядом. — Пожалуй, лучше будет только напугать, а то вы мне ещё всю команду перебьёте, или покалечите, а нам ещё плыть и плыть.

Замолчав, Корней так и остался стоять у борта, с флегматичным видом разглядывая проплывающий перед его взором пейзаж.

— Что ты там такого интересного заметил, — громко и насмешливо спросил его Сидор, подходя, и прислонившись к борту лодьи рядом с ним.

— Красивый берег, — кивнул Коней на высокий и обрывистый берег реки, проплывающий как раз перед ними, перед этим дождавшись чуть заметного утвердительного кивка Сидора.

— Эй, любезный, — окликнул он какого-то матроса, постоянно вертевшегося возле них, — а скажи ка мне, есть ли у этих мест какое-нибудь своё, особое название?

— Да как же не быть, — тут же откликнулся матрос, придвигаясь чуть ли не вплотную к Корнею. — Это…., - протянул он руку к берегу, собираясь на что-то указать, и кулём свалился на палубу под оглушающим ударом Корнеевского кулака по голове.

Флегматично, так и не изменив лица, даже не дрогнув ни единым мускулом, Корней обнажил свою саблю и спокойно пошёл на небольшую группу матросов, стоявших рядом с ними.

— Все на корму, — ткнул он кончиком сабли в брюхо ближайшего, мгновенно шарахнувшегося от него матроса.

— И ты тоже, — подал голос из-за его спины Сидор, качнув неожиданно появившимся арбалетом. — Тебе, капитан, говорят, — повторил он. — Живо на корму.

Подталкивая пинками, вяло двигающихся и скупо переругивающихся матросов, они загнали всех, кого обнаружили на палубе в каморку на корме, как будто специально приспособленную под это.

Предварительно проверив её на предмет наличия колюще-режущих предметов, и ничего не обнаружив, как и окошка, хоть мало, мальски пригодного для побега, они утрамбовали там первую партию матросов. Затем, тщательно обшарив все помещения лодьи, они, под угрозой арбалетов, заставили и оставшийся экипаж сгрудиться в тесной коморке, пообещав, тем не менее, их выпустить, как только сочтут нужным.

— Однако, они явно привычные к подобному обращению, — хмыкнул Димон, наблюдая, как команда лодьи флегматично относится к тому, что их заперли.

— Или надеется, что они там ненадолго, — мрачно заметил Сидор, рассматривая берег, возле которого их застала эта суета с командой.

— Опана, — медленно выговорил Димон, склонившись над бортом судна и заметив уходящий в воду конец якорного каната. — А кто мне скажет, когда это они успели якорь сбросить? — вопросительно посмотрел он на сгрудившихся, на корме приятелей.

— Пока Сидор бегал за Маней, а ты за своим арбалетом, они уже и лодью остановили и к схватке подготовились. Только вот чуть не успели на нас наброситься, — усмехнулся Корней.

— Думаешь, это то место? — задумчиво спросил Сидор, рассматривая высокий берег, уже скрывающийся в вечерних сумерках.

— Лодья стоит. Стоит в какой-то протоке. Никого рядом, и во всей округе на реке, нет. Чего тут думать то, — насмешливо заметил Корней, нервно пройдясь от борта к борту и бросив взгляд в сторону уже опустившегося за горизонт солнца. — Надо готовиться. На рассвете их следует ждать. Надо только выпустить пару матросов потрусоватее, чтобы изображали обычный порядок на судне.

Дальше, они отобрали парочку матросов с самым запуганным взглядом и выгнали их на палубу, изображать обычную жизнь речного судна, ставшего на стоянку возле приглянувшегося берега реки.

Как Корней и сказал, ничего больше не произошло. Вокруг была разлита тихая вечерняя благодать, и единственными звуками, разносившимися по реке, были только шлёпанье мокрой швабры, которой чистоплотный Корней заставил обоих матросов драить грязную палубу, да невнятное мычание Сидора, напевавшего какую-то свою песенку.

Дождавшись, пока ночная тьма полностью не покрыла реку, полностью скрыв всё, происходящее на судне, Корней загнал обоих матросов обратно в чулан, превращённый ими в тюрьму. Распределив всех по намеченным им местам, полностью перекрывая все угрожающие направления, себе же он оставил место, наиболее, по его мнению, опасное.