Приключения Весли Джексона

Потом я вернулся в Манхеттен и прошагал пешком всю 5-ю авеню до собора св. Патрика. Я зашел туда посидеть и подумать. В церкви мне всегда хорошо думается. Собор св. Патрика – церковь католическая, но мне было все равно, я о многом поразмыслил, сидя в ней.

Я нашел, что моя жизнь очень уж бедна. Многого в ней недоставало, но больше всего не хватало свободы – видно, поэтому я и ездил к статуе. Я нуждался в свободе, чтобы развернуться. Мне не хватало времени. Не хватало жены.

Я встал и побрел домой.

Вскоре ко мне зашел Виктор Тоска. Он был женат уже почти два месяца и жил со своей молодой женой в наших прежних двух комнатах, а я снимал номер этажом выше. Его мать и мать его жены – те жили в таких же двух комнатах, как наши прежние, только двумя этажами ниже Виктора. Время от времени мы собирались все вместе. В одно из воскресений мы отправились в гости к одной итальянской семье в Бруклин, так как матери Виктора захотелось постряпать для нас. Она наготовила массу всяких вкусных итальянских вещей, и мы ели весь день. И вина много выпили, и я молил Бога послать мне такую женушку, как у Виктора.

Когда Виктор зашел ко мне в день моего рождения, я сразу угадал, что у него есть приятные новости.

– Моя жена забеременела, – сказал он. – Вот уже неделя, как ее мутит по утрам, вчера я ее свел к доктору. А сегодня он ей сказал, что она беременна.

– Вот бы мне такую красивую женку, и чтобы она тоже забеременела, – вздохнул я.

– Ты ее найдешь.

– Где?

– А где ты ищешь?

– Где же мне искать? Где придется. Мне ведь тоже девятнадцать лет, и скоро нас отправят за океан. Тебе-то повезло, что и говорить.

– Теперь я чувствую, что у меня все в порядке, – сказал Виктор. – Но, конечно, я хотел бы быть с ней, когда это случится.

– Может быть, тебя оставят на это время.

– Некоторые ребята сидят здесь по два-три года.

– Они в роте «А», а ты нет.

– А как бы мне попасть в эту роту?

– Тебе нельзя.

– Почему?

– Не знаю. Просто нельзя – и все. Почему? А почему нельзя того или другого? Но ты все-таки попробуй. Постарайся как следует. Начни прямо завтра же. Трудись не покладая рук. Узнай, что нужно для этого сделать, и сделай.

– О чем ты говоришь? – спросил Виктор. – Уж не пойти ли мне и сказать, что я не хочу на войну, так как мне надо быть с женой, когда она родит сына?

– Вот именно, – сказал я. – Почему бы и нет? Пускай пошлют кого-нибудь другого. Ведь им все равно не нужны там все сразу. Ты можешь остаться здесь, как и две-три сотни других ребят, которых на войну не отправят. Кто они такие? Почему они могут остаться? Со мной – дело другое. Отец теперь дома, все у него как следует быть, и я не прочь поехать – посмотреть белый свет. Я знаю, что мне посчастливится. Боюсь до смерти, а все равно хочу ехать.

– Почему? – спросил Виктор.

– Потому что неприятно торчать среди этих типов, которых никогда на войну не отправят.

– Почему неприятно?

– Да потому, что они хотят, чтобы ехал ты, я или вообще кто-нибудь другой. Они считают совершенно необходимым, чтобы на войну отправили тебя, а не их. Мне противно на них смотреть. Я лично не хочу, чтобы на войну отправляли кого бы то ни было. Мне надоело все это. Я заявил сержанту, что хочу на войну. А он говорит: «Что за спешка? Ты можешь тут сгодиться еще на год, по крайней мере». А я говорю – хочу ехать. Наверно, многие из ребят позволяют себя убить таким образом – просто со злости. Они, наверное, предпочтут быть убитыми, чем болтаться тут со всей этой сволочью…

– Они вовсе не такие уж плохие, – сказал Виктор.

– Конечно, нет, – сказал я. – Я просто злюсь. Они ребята хорошие, замечательные, да только я их ненавижу всей душой. И скажу почему: потому что они чувствуют себя в безопасности. Знают, что с ними нянчатся. Они могут без конца друг перед другом притворяться, будто их вот-вот отправят под пули, а сами прекрасно знают, что стоит им пойти к кому надо и только взглянуть, чтобы уладить дело, и их никуда не отправят.

– Как же они это устраивают?

– А это ничего не стоит, если имеешь знакомства и знаешь, как себя вести. Тут все вполне прилично. Все в соответствии с армейскими правилами. Всем-то ведь ехать не нужно. И кто-то должен решать, кому ехать, а кому нет. Вот они и решают, что поедешь ты, а не кто-нибудь другой. Они тебя не знают. Для них ты только фамилия и номер. Когда нужно выбрать – тебя или другого, кого они знают, – ясно, они выбирают тебя. Все в порядке, никто не в обиде – у нас ведь война, а не что-нибудь. Постарайся попасть в эту роту.

– Я хочу на войну, – сказал Виктор.

– Нет, – сказал я. – Не будь дураком. Потрать на это дело немножко сил и времени. Ты должен быть при жене, когда она будет рожать тебе сына. Каждый должен оставаться с женой, когда она рожает, а ты – особенно.

– А ты на меня не сердишься за то, что я не просил сержанта, чтобы меня тоже отправили?