Девушке нужно было на работу в закусочную-автомат на 57-й улице, и она не могла больше ждать. Я пошел рядом с ней и все время оборачивался посмотреть, наблюдает ли еще за нами этот человек. А он высунулся в окошко и глядел нам вслед.
– Если письмо стоит доллар, – сказала девушка, – оно может стоить и дороже.
– Ну так оставьте его себе, – сказал я. – Только дайте мне прочесть.
В это время нас догнал Виктор.
– Что случилось? – спросил он. – Какие-нибудь осложнения?
– Эта девушка подняла письмо раньше меня, – сказал я. – Она опаздывает на работу, а мы, если задержимся, можем опоздать к подъему.
– Ну так поспешим, – сказал Виктор. – Пускай забирает письмо.
– Хорошо, – сказал я.
Мы взяли на углу такси, понеслись через 59-ю улицу и Квинсборо-бридж и поспели в казарму как раз вовремя.
За завтраком мы пробовали угадать, что было в письме, но, конечно, угадать не могли, и поэтому в обеденный перерыв я взял такси и поехал в закусочную-автомат на 57-й улице посмотреть, не смогу ли я купить или взять на время письмо у девушки. Она была очень занята, но сказала:
– Письмо это мое, и я его у себя оставлю.
– Можно мне его прочесть? – спросил я. – Я его сейчас же верну, обещаю вам это, и дайте мне ростбиф с макаронами и бобами.
Девушка вынула письмо из кармашка. Я спросил, нельзя ли мне прочесть его за едой.
– Только не убегайте с ним, – сказала она, и я обещал.
Девушка, по-видимому, была права. Письмо предназначалось ей или, во всяком случае, столько же ей, сколько мне, или Виктору, или кому бы то ни было. В письме было сказано вот что:
Я отдал письмо обратно девушке.
– Большое вам спасибо, – сказал я. – Что вы намереваетесь делать с этим письмом?
– Сохраню его, – сказала девушка. – Буду читать, пока не пойму.
Я решил обязательно поднять письмо, которое появится на улице на следующее утро, но, когда я туда пришел, письма не было. А эта девушка как раз проходила мимо и спросила:
– Что вы там ищете?
– Ничего, – отвечал я. – Если я дам вам доллар, не дадите ли вы мне копию вашего письма?
– Ладно, – сказала девушка.
Я дал ей доллар и попросил ее оставить копию письма у портье гостиницы, и она исполнила мою просьбу.
И на следующее утро нового письма на улице не было.
За завтраком Виктор спросил:
– В чем дело, опять нет письма?
– Он уехал, – сказал я. – Он говорил об этом в своем первом письме. Я подумал и решил, что это писатель, который разучился писать, или ему надоело, а может, он вдруг открыл, что и не писатель он вовсе, и вот в утешение себе решил позабавиться – над собой, над писанием, над писателями, – словом, надо всем и над всеми.
– Наверно, у него какое-нибудь несчастье, – сказал Виктор. – Я вот несчастлив оттого, что я в армии. А ты отчего несчастлив?
– Не знаю, – сказал я.