Приключения Весли Джексона

Тут Гарри перестал петь. Некоторое время он смотрел на меня, а потом на офицеров. Затем поднялся на ноги и, когда это было совсем уже глупо, отдал честь, не торопясь, всем своим видом показывая, что спешить ему некуда. Ну это было ужас как неловко: Гарри поднес руку к козырьку так медленно, что автоматическая реакция, какую вызывает у всякого военного ловкое отдание чести, была нарушена. Никто не шевельнулся, чтобы ответить на приветствие, но Гарри не хотел сдаваться. Стоит себе на бревнах и держит руку под козырек. Наконец, после долгого замешательства, полковник откозырнул в ответ весьма раздраженно, остальные офицеры последовали его примеру. Они все были ужас как смущены и, уж конечно, не рады, что наткнулись на нас.

Прошло так много времени с тех пор, как полковник спросил меня про домашние уроки, что отвечать уже было, пожалуй, не к чему, и я стоял так же молча, как и все. Напряженное молчание прервал журналист.

– Полковник Ремингтон, – сказал он, – вы мне позволите побеседовать с этими людьми?

На этот раз полковник отвечал уже не так бодро.

– Пожалуйста, разговаривайте с кем угодно, – сказал он. – С любым солдатом по вашему выбору.

Журналист поглядел на Гарри, улыбнулся и спросил:

– Как вам нравится в армии, Мак?

Гарри не ответил на улыбку.

– В армии мне не нравится, – сказал он. – И зовут меня не Мак, а Гарри.

– А по фамилии?

– Кук.

Гарри спустился с бревен. Я думал, он остановится внизу и ответит еще на несколько вопросов, но он, ни слова не говоря, повернулся и ушел. Вероятно, он отправился на почту или в кино. Это развязало мне руки. Я видел, что полковник зол на Гарри, как черт, за его поведение, и я решил попробовать немножко исправить положение – прежде всего для Гарри, а затем и для самого полковника: не могу я видеть, когда человек так расстроен, какой он там ни на есть.

– Гарри получил сегодня письмо от отца, – сказал я. – Его мать тяжело заболела, и отец боится, что она не выживет, Гарри весь день плачет.

С этими словами я спустился с бревен. Я посмотрел на полковника, чтобы узнать, как он это воспринял, и, конечно, он понял меня правильно. Прежде всего он почувствовал облегчение и, видно, был признателен мне за то, что я его выручил. Журналисты для военных всегда помеха. Полковнику, который из кожи вон лезет, чтобы попасть в генералы, они могут причинить массу неприятностей. Люди штатские, а журналисты особенно, относятся к полковникам и даже к генералам довольно критически; их герой – это маленький человек. Полковник был парень не промах и сразу сообразил, что лучший способ сохранить свою репутацию и репутацию гарнизона – это огорчиться по поводу огорчения Гарри. Но в то же время он явно обрадовался, что мать Гарри при смерти, ибо это значило, что Гарри на самом деле не питает отвращения к армии, а просто расстроен мыслью об умирающей матери. Это совсем другое дело.

– Да, да, – сказал полковник, взглянув на журналиста. – Я так и думал, что у бедняги какая-то тяжесть на душе. Майор Голдринг, благоволите распорядиться, чтобы рядовому Куку был предоставлен внеочередной отпуск. Нужно отправить его с первым же поездом, пускай съездит домой на несколько дней. Нужно, чтобы каждый солдат нашего гарнизона понял, что мы, командиры, его друзья. Немедленно отправьте рядового Кука домой.

– Есть, сэр, – сказал майор. – Будет исполнено завтра же с утра в первую очередь.

– К черту завтра с утра в первую очередь! – сказал полковник. – Сейчас! Немедленно!

Полковник повернулся ко мне.

– Где живут родители рядового Кука? – спросил он.

Ну я-то знал, что Гарри жил в Западном районе Сан-Франциско недалеко от того места, где жили и мы с отцом. Но мне не хотелось создавать осложнения, а на Сан-Франциско каждый вечер уходили три или четыре поезда. Если я скажу полковнику, где дом Гарри, майор отправит его с первым поездом и очень скоро обнаружится, что мать Гарри и не думала болеть. Тут-то мы с Гарри и попадем в переделку. Поэтому я решил сказать, что дом Гарри очень далеко, так далеко, что полковник откажется от мысли отправить Гарри домой с первым поездом и просто предоставит ему без помех предаваться своему горю.

– Они живут на Аляске, сэр, – сказал я.

Я это сказал потому, что, когда я увидел, что надвигается беда, мне очень захотелось стать кем-нибудь другим, а не тем, кто я есть на самом деле, – и это мне напомнило об эскимосах, а эскимосы живут на Аляске.

– На Аляске? – переспросил полковник.

– Так точно, сэр, – сказал я. – Он с Аляски.

Полковник явно был озадачен, и я подумал было, что он бросит это дело, поставит на нем крест. Теперь, если бы только лейтенант явился с двумя выбранными им людьми для беседы с журналистом, все сошло бы отлично и я бы побежал искать Гарри. Полковник поглядел на журналиста, но тот сделал такое лицо, что просто трудно себе представить. Ну прямо-таки самое настоящее каменное лицо. Полковник ему улыбнулся, но у того на лице ни один мускул не дрогнул, и полковнику стало ясно, что так легко ему не отделаться.

– В каком городе Аляски? – спросил он.

– В Фербенксе.