Приключения ветеринарного врача

В другой раз две женщины с детьми в лес за грибами пошли. Да пропали. Опять всей деревней неделю искали, и не нашли. А через месяц все «пропажи» живые и здоровые домой вернулись. На вопросы деревенских отвечали, что далеко ушли, заблудились. А потом случайно, уже выбившись из сил, вышли на избушку в лесу. В подполе припасы оказались, так и выжили. Так-то оно так, да только никакой избушки отродясь в тех местах не бывало. Да и местные, когда пропавших искали, в том районе вдоль и поперек все исходили, под каждую травинку заглянули…

А еще случай был. Молния в ребенка попала. Упал он. Мертвый лежит, не шевелится. Бабы уже слезы льют, как по покойнику. И тут Фила подбежала, расступились бабы. А она погладила рукой по маленькой ребячьей головке, пошептала что-то. И ребенок глаза открыл, ожил. На удивленные возгласы деревенских Фила сказала, что он просто сознание потерял от испуга. Да баб-то не проведешь. Видели они, что малец уже синий был, не дышал.

Много чего еще подобного происходило в те времена. Да только все чудеса люди почему-то связывали с Филой. Где правда, где ложь – кто знает?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Этот день как-то сразу не задался. Сначала Кекс, пикируя с антресолей и привычно целясь в мою голову, случайно промахнулся и торпедировал в угол дивана. Мяукнув от возмущения и боли, он вдруг неожиданно затих. Изрядно перепугавшись, мы кинулись к несчастному коту. После первичного осмотра было принято коллегиальное решение перенести его в ветпункт, что с осторожностью, будто в руках был не кот, а хрустальная ваза, мы и осуществили. После клинического осмотра Кекса во главе с Тим Тимычем, мы с Прасковьей немного успокоились. Наш любимец поплатился за свой неудачный полет достаточно легко: пара небольших гематом в области живота, один сломанный клык и частичный перелом хвостового позвонка. Кексу сделали пару уколов и наложили фиксирующую гипсовую лангету на хвост. С этим «каменным» продолжением туловища кот смотрелся как-то феерически странно: белый пушистый комок, начинающийся чудесной крупной зеленоглазой головой, заканчивался тоже белой, но уже плоской палкой, которая (видимо под тяжестью гипса) не хотела подниматься вертикально. Постоянно, словно в печали, торчала вниз.

В дальнейшем, осознав выгоду своего положения, Кекс не упускал возможность использовать новое состояние в свою пользу. Особенно в минуты крайнего недовольства. Начинал бить «гипсовым отростком» по полу до тех пор, пока к нему кто-нибудь не подбегал. Недовольства случались часто. Желания кота тут же исполнялись. Так что из своей травмы хитрое животное в течение последующего месяца извлекало для себя весьма зримую пользу.

Кекса в звериной больничке мы оставлять не стали, забрав бедолагу домой. Под присмотром двух специалистов наш питомец в домашних условиях быстрее пойдет на поправку, решили мы. Только странное дело – еще несколько дней, находясь рядом с ним, я слышала одну и ту же осуждающе-душещипательную фразу:

– Промахнулся из-за тебя, мыр-мыр! Постоять минуту на месте не могла, мыр-мыр! В сторону отошла, мыр-мыр! Зараза! Это я-то?

Этот текст Кекс повторял снова и снова. Но когда я поворачивалась в его сторону, моему взору представала совершенно иная картина: спокойно-умиротворенная пушистая усатая мордочка, не выражающая никаких негативных эмоций и упреков. Но я-то понимала, слышала, ощущала, что все эти упреки исходили явно от нахального кота! И точно предназначались именно мне!

Наш рабочий день начался, как обычно, с разбора полетов, устроенного Тим Тимычем. Прооперированной накануне собаке Бусе полегчало: она, уже одетая в послеоперационную цветастую попонку, по-хозяйски обнюхивала отчего-то пустые миски, не собираясь бороться возрастающим с каждой минутой все больше и больше аппетитом. Отсутствие хоть какой-нибудь еды очень возмущало больную. В моем мозгу это возмущение абсолютно четко материализовывалось в недвусмысленные фразы: