Приключения во дворе

Вова посмеивался про себя. В окно он видел, как по освещённому перрону вели Катю. Он понимал, конечно, что в конце концов Катя выпутается из этой истории. Не так уж далека эта станция от Москвы. Дадут ей, конечно, возможность поговорить по телефону с родителями или с райкомом комсомола, переведут ей из Москвы деньги. Вот и всё. Приятно было другое: хотела она испортить Вове поездку и не смогла. Конечно, соображал Вова, надо будет следы замести, может быть, даже сойти с этого поезда. Плацкарта стоит недорого, сойдёт он на следующей станции, сделает в кассе остановку и через несколько часов уедет другим поездом, уже не в Феодосию, а, допустим, хотя бы в Ялту. Тоже, слухи ходят, город хороший. Вещей у Вовы немного, небольшой узелок. Никто на него и внимания не обратит.

Думал всё это Вова и смотрел в окно. Он видел, как сердитый усач провёл по перрону Катю, как он вышел из помещения дежурного милиции. Катя там осталась одна. Вова очень хорошо понимал, как ей сейчас плохо. Как трудно ей объяснить, почему у неё нет ни денег, ни документов. Было чему порадоваться Вове Быку. Он и радовался.

Прыгнула стрелка на электрических часах, негромко прогудел тепловоз, звякнули буфера, медленно поплыл назад освещённый перрон. Сейчас снова за окном будет темнота и далеко позади останется эта станция — Вова даже не заметил, как она называется. Будет выкручиваться Катя Кукушкина, а Вова вернётся к себе на своё законное, оплаченное им место и заведёт разговор с кем-нибудь из соседей о погоде и о видах на урожай. И поезд, погрохатывая на стрелках, будет нести его дальше и дальше к югу, к тёплым крымским берегам.

Маленький каменный домик, на котором было написано «Камера хранения», проплыл за окном. Скоро и эта станция уплывёт, и поезд пойдёт сквозь темноту дальше и дальше к тёплым берегам.

Невозможно объяснить, почему не сказала Катя, что Вова убежал от родителей. Также невозможно объяснить, почему вдруг спокойно стоявший у окна Вова засуетился и заторопился. Почему он побежал к себе в отделение и схватил лежавший на верхней полке маленький узелок — все его вещи. Почему он стремительно выскочил на площадку, где ещё стояла с флажком проводница, оттолкнул её и прыгнул с высокой подножки на низкую платформу, разбежался, размахивая узелком, чуть было не упал, но не упал всё-таки и остановился.

Что-то кричала ему возмущённая проводница. Но поезд уже шёл, постукивая на стыках рельсов, и вагоны с эмалированными дощечками, на которых было написано «Москва — Феодосия», проплывали одни за другим и уходили в темноту.

Дежурный по станции, отправлявший поезд, не торопясь прошёл к себе, не обратив внимания, даже просто, наверное, не заметив, что неожиданно в последнюю минуту с уходящего поезда спрыгнул маленький человек.

Маленький человек удержался на ногах и с узелком в руке неторопливо пошёл по перрону.

Что он думал, этот маленький человек? Много раз я его спрашивал об этом, и ничего он мне не мог объяснить. Может быть, и себе он не мог ничего объяснить. Есть в каждом из нас чувства, которые заставляют нас поступить именно так, а не иначе. Чувство это заставило Катю не сказать о том, что Вову нужно снять с поезда и отправить домой. Такое же чувство заставило Вову совершенно для себя неожиданно спрыгнуть с уже идущего поезда на перрон маленькой станции. Может быть, потому Вова и сделал это, что Катя не учила и не воспитывала его, а искренне за него боялась, думала о его будущем и не воспользовалась возможностью снять его с поезда и отправить домой.

Нет места тише, чем маленькая станция, когда отошёл поезд. Прошёл дежурный в диспетчерскую, в темноте исчез освещённый поезд, затих шум колос, остались тишина, тусклый свет, неподвижность.

И вот по тихому, тускло освещённому перрону прошёл маленький человек с узелком в руке и открыл тяжёлую дверь, за которой сидел лейтенант милиции и слушал сбивчивые, не очень понятные ему объяснения Кати Кукушкиной.

Катя сперва не обратила внимания, что в комнату кто-то вошёл. Она сидела спиной к двери и думала, что вошёл ещё другой работник милиции, которому она тоже должна всё объяснить. Только по лицу лейтенанта она поняла, что вошёл кто-то незнакомый и неожиданный. Она обернулась. Кого угодно ожидала она увидеть, но только не Вову. Впрочем, всё в этот вечер складывалось так необычно, что Катя не очень удивилась Вовиному появлению.

— Ты что? — сказала она.

— Да я подумал, — помявшись, ответил Вова, — у вас же небось и денег-то нет. Я вам могу дать.

— Какой с меня штраф полагается? — спросила Катя лейтенанта.

Кате повезло — лейтенант милиции был человек толковый и сообразительный. Он понял, что самое мудрое — не вникать в подробности этой истории, которая началась, очевидно, раньше и кончится позже.

— Десять рублей вполне хватит и на штраф и на обратный проезд, — сказал он.

— А у тебя на обратный проезд останется? — спросила Катя Вову.

— Останется, — сказал Вова.