Приключения воздухоплавателя Редькина

— Шампер, бампер, тургар, кило картошки, заштопать носки, дважды два четыре, постирать рубашку, какир финики, глуп, карамба, глуп…

Раздалось посвистывание — Тараканыч спал. Путешественники почтительно ждали его пробуждения. Минут через двадцать запахло паленым, чародей вскрикнул и проснулся. Он лежал так близко к костру, что начали тлеть его брюки. Общими усилиями удалось спасти штанину. Тараканыч важно взглянул на шар и гордо спросил:

— Ну, как моя работа?

— Здорово!-ответил Коля.- Осталось заклеить пробоины…

Кудесник почесал затылок и вздохнул.

— Не мой профиль. Мы злые волшебники, в основном по разрушительной части…

Услышав слово «волшебники», Редькин вздрогнул:

Так это и есть остров Нука-Нука? стараясь скрыть волнение.

— Нука, нука- важно подтвердил Тараканыч,-через дефис.

— Школу мапуятам вы обещали? Чародей поморщился:

— Мы, пацан, вообще ничего никому не обещаем. Ты про школу лучше у Клавки спроси.

— У какой Клавки? — опешил Редькин.

— А вон едет. Хиппи проклятое! — Тараканыч сплюнул.-Он у нас добрый…

Обернувшись, Коля увидел долговязого человека в желтых вельветовых брюках, в голубом жилете, надетом на голое тело. Светлые волосы достигали плеч. Человек не спеша ехал на велосипеде, почти касаясь земли журавлиными ногами, длинные усы его, закрученные штопоров цеплялись за листву деревьев. По усам разгуливали Mаленькие пестрые птички. Больше всего поразил Редькин велосипед, имевший пять механических рук. Руки приводились в движение вращением педалей и были занят странными делами. Одна рука подносила ко рту волшебника огромную грушу, которую он с хлюпанием кусал; вторая вытирала платком сок, стекавший по подбородку; третья отгоняла от него мух, а последние две руки стучали на пишущей машинке, установленной на багажнике велосипеда.

Коля, очарованный необычным изобретением, побежал за волшебником. Велосипедист продолжал путь не оборачиваясь.

Звонко стучали клавиши пишущей машинки. На белом листе было напечатано:

«…В связи с чем прошу оградить меня, моих коллег от подлости и хамства Тараканыча и его клики. В противном случае буду вынужден обратиться…»

Коля побежал быстрей и, поравнявшись с чародеем выпалил:

— Здрасьте!

От неожиданности велосипедист перестал крутить педали, и все пять механических рук безвольно повисли, как головы убитого дракона.

— Ух, парень мой, испугал ты меня,-озираясь, пробормотал волшебник.- Я сдуру решил, что таракановцы шалят. У нас тут, парень мой, такая заваруха…

Он печально вздохнул и слез с велосипеда. Его нескладная фигура вызывала жалость и сочувствие.

— Как тебя, парень мой, величать и какая задумка привела в наши края?

— Николай Германович Редькин,-представился Коля.-А прибыл я, что бы узнать насчет школы для мапуят.

— Николай, значит… А я — Клавдий Элизабетович.- Он оглянулся. Из кустов выглянула и скрылась фуражка Тараканыча.- Прохвост сгорает от любопытства.

Он щелкнул пальцами, в тот же миг налетел ветер, сорвал кепочку с любознательного Тараканыча, закрутил ее и понес. Злой волшебник с воплями помчался следом.

— Не те силы, не те междометия,-пробормотал Клавдий Элизабетович.- Эх, Николай… Кругом трагедии, кругом антибиотики. И каждому надо, и каждомудай… А где взять-то на всех?..

Редькин почтительно выслушал сетования волшебника и вернулся к разговору о школе.

— Благородный ты человек, парень мой,- с уважением сказал чародей.- Я бы рад помочь мапуятам, так не дают. Все добрые начинания на корню рубят.

И он поведал Коле о войне в общежитии. Рассказ волшебника испортил Редькину настроение. Он вспомнил свою клятву и ликование островитян, поверивших ему… Ну нет, пока обещание не будет выполнено, он домой не вернется.

— А долго еще воевать? — спросил Коля.

— Может — год, может — два,- Клавдий Элизабетович развел руками.- А может — и всю жизнь. Тут вопрос принципиальный: добро схлестнулось со злом. Победит, естественно, добро. Но когда-этого я тебе, парень мой, сказать не могу. Будем ждать.

Ждатъ нельзя,-твердо сказал Редькин — прийдется строить школу без волшебников. Усы Клавдия Элизабетовича уныло опустились.

— Обижаешь, Николай,-укоризненно произнес он, — обижаешь. Я ведь к тебе всем сердцем, а ты сразу сердишься. Ну чем я виноват, ежели этот чертовый Тараканыч плетет интриги и заговоры?

— Да я и не сержусь,- смягчился Редькин.- Я понимаю. Война есть война.-Он почесал затылок.-Вы у только помогите, пожалуйста, починить воздушный шар сказали, вы можете.

Клавдий Элизабетович сконфуженно замялся, поманил Колю и, нагнувшись, прошептал ему на ухо:

— Слухи явно преувеличены. В технике я, паре мой, ни бум-бум. Честно говорю.

— Велосипед вон какой сделали,- недоверчиво сказал Редькин.

— Велосипед мне на юбилей подарили. А руки эти один мастер приделал, частным образом

— Мне бы только кусок сантокрона достать,- Коля, вздохнул,- а пробоину я и сам заклеил бы…