Приключения знаменитых первопроходцев. Америка

«Остановившись на ночь, — рассказывает он, — на берегу реки, которая, как выяснилось позже, оказалась притоком Грин-Ривер[470], я был разбужен таким страшным медвежьим ревом, что решил основательно подготовиться. На рассвете я перезарядил ружье, вложив закаленные железные болванки вместо свинцовых пуль; что-то носилось в воздухе, какое-то нехорошее тоскливое предчувствие, как бы предупреждающее: остерегайся!»

И оно не замедлило оправдаться. Уоган отправился в путь и к середине дня углубился в лес, пройдя немного по берегу реки, увидел на том берегу многочисленное племя индейцев, мужчин и женщин, последние несли детей, привязанных к их спинам. Люди в панике бежали, перебирались вплавь через реку и исчезали в лесу. По крайней мере, все мужчины, кроме троих; женщины, тяжело нагруженные, не могли поспеть за мужьями. Барон опять услышал тот страшный рев, который разбудил его среди ночи, и увидел, как огромными скачками приближается чудовищное животное грязного серого цвета, бегущее со скоростью галопирующей лошади. Это был серый медведь[471], самый страшный из животных Американского континента. Он бросился вплавь и почти нагнал женщину с двумя близнецами, орущими от страха. Уоган, находясь в ста двадцати метрах, выстрелил в медведя и попал ему в голову, но тот не остановился. Женщина смогла тем временем опередить животное и уже находилась недалеко от берега. Медведь, рассвирепев, поплыл еще быстрее, когда второй выстрел в голову замедлил его движение. Женщину, едва спасшуюся от когтистой лапы, полумертвую от страха, вытащил из воды один из трех индейцев, ее муж, а медведь ожесточенно бросился на охотника. Два выстрела из ружья, сделанные на расстоянии одного метра в огромную пасть, не успокоили его. Зверь упал на спину, но одним прыжком вскочил, готовый опять кинуться на охотника, у которого уже не было времени перезарядить карабин. Ему пришлось схватить топор и нанести страшный удар, снеся медведю один глаз с куском черепа.

Медведь снова упал и опять поднялся, получил в упор два выстрела из револьвера в грудь, потом третий, вырвавший у него другой глаз. В этот момент Уоган смог перезарядить карабин и снова сделал два выстрела железными болванками. Зверюга, получивший, таким образом, семь выстрелов и один удар топором, испустил дух! Он весил около семисот килограммов и был более трех метров в длину. Его когти были не короче тридцати сантиметров, а сила и жизнестойкость оказались такими, что он не умер сразу, хотя сердце было пробито двумя пулями!

Благодаря мужеству французского охотника бедные индейцы, малые дети и женщина, были спасены. Они наелись до отвала мясом своего преследователя, и глава спасенной семьи, знавший несколько слов по-испански, обратился к Уогану с торжественной речью, закончившейся афоризмом: «У неблагодарности бледное лицо, но признательность — благодетель краснокожих».

«Я ушел, — продолжал рассказчик, — не зная, что ответить на такие рассудительные речи. Но двумя днями позже ответ легко нашелся, поскольку я был брошен в этой глуши и обворован вызвавшимся сопровождать меня в качестве проводника индейцем, тем самым, жену и детей которого я спас! И это не все: на следующий день на восходе солнца, когда я, не столько размышляя об этом индейском способе выражать благодарность, сколько вспоминая дорогую покинутую родину, внезапно был оторван от приятных мыслей свистом стрелы, вонзившейся в землю в шаге от меня… через несколько мгновений за ней последовала вторая и воткнулась в нескольких дюймах от моего плеча в ствол кедра, у которого я сидел, привалившись. Я спрятался за кустами и, осторожно высунув голову, увидел индейца, в котором узнал моего неблагодарного вора, выглядывавшего из-за скалы, стараясь обнаружить место, куда я спрятался. Красноватые наконечники его стрел свидетельствовали о том, что они отравлены; я быстро принял решение. Прицелился, и моя пуля поразила негодяя чуть выше правой подмышки. Он осел на скалу и остался лежать там, свесив верхнюю часть тела и руки. Пока я вскарабкался к нему, цепляясь за выступы скал и корни, прошло достаточно времени, чтобы он смог прийти в себя. С проворством, удивительным для довольно серьезно раненного человека, он добрался до плато, где я не смог достать его вторым выстрелом; когда я, в свою очередь, ступил на плато, индеец был уже в четверти мили и убегал в долину».

На следующий день барон Уоган, озабоченный этим инцидентом, продолжал свой путь, когда шестьдесят индейцев, выйдя на тропу войны, о чем поведала раскраска их лиц, неожиданно окружили его и осыпали издали градом стрел. Всякое сопротивление стало безумием. Было лучше сдаться на милость победителей, чтобы не быть убитым на месте. По их раскраске путешественник узнал людей из племени индейца, раненного накануне, и эта встреча не обещала ничего хорошего. Но, доверяя своей звезде и разуму, он храбро стал ждать развития событий.