Приключения знаменитых первопроходцев. Азия

Все произошло настолько быстро, что я даже не успел осмыслить драматическую сторону всей сцены. Единственное, что я смог заметить, так это ловкость и силу палача, а также превосходные качества его сабли, без чего он бы просто не смог выполнить свою ужасную миссию. Для того чтобы выполнить столь страшную работу, нужно, кроме того, обладать завидным хладнокровием, поскольку, как я узнал позже, палач не имеет права повторить удар, и если ему не удалось отрубить голову жертве с первой попытки, он обязан последовательно перерезать все, что еще связывает голову с телом, не имея права вновь поднять саблю для повторного удара. Ловкость “нашего” палача, к счастью, избавила присутствующих от необходимости лицезреть эту ужасную операцию. Перед исполнением приговора он, кажется, в качестве тренировки упражнялся со своей саблей, рассекая огурец на ломтики толщиной с бумажный лист…»

Таким образом, благодаря обилию свободного времени господину Леону Руссе удалось, проявив терпение и наблюдательность, с самого начала понять Китай, который для людей поверхностных остается и после длительного пребывания страной либо вообще за семью печатями, либо, что еще хуже, страной, понятой наполовину или на четверть.

В первую очередь любопытство европейцев, попавших в Китай, возбуждает опиум и опиумные курильни. Господин Леон Руссе описывает нам саму процедуру курения опиума, столь дорогую сердцу каждого жителя Поднебесной…

«… На “гане” расстелено красное покрывало; посреди находится лакированное блюдо, на котором расставлены все приспособления, необходимые для процедуры. С каждой стороны положены две огромные подушки, на которые курильщики могут преклонить головы. Трубка состоит из массивного черенка черного дерева, часто украшенного серебряным орнаментом и заканчивающегося с одной стороны цилиндром из нефрита или слоновой кости с отверстием посредине. На другом конце трубки, напоминающей несколько укороченную флейту, находится выступающая в сторону головка. По форме она напоминает луковицу и снабжена лишь очень узким отверстием. Курильщик располагается по одну сторону гана, а по другую — человек, занимающийся приготовлением опиума. В маленькую коробочку, содержащую опиум в виде сиропа, он погружает нечто вроде вязальной иглы и набирает небольшое количество этой отравы. Затем держит его в пламени лампы, стоящей на подносе. Опиумная вытяжка вздувается, уплотняется и густеет до консистенции мягкого воска. Разминая пальцами эту вязкую массу, ее уплотняют и придают ей форму небольшого конуса, пронзенного иглой, с вершиной, обращенной в сторону ее острия. Когда опиумная масса достаточно просушена, слегка нагревают отверстие головки трубки и, пока она не успела остыть, к дырке приклеивают вершину конуса опиумной массы. В таком положении массу держат некоторое время, чтобы она успела привариться к головке трубки. Затем, удерживая конус одной рукой в этом положении, другой осторожно вытаскивают иглу, которая оставляет в опиумной пасте сквозное отверстие.

На этом подготовка заканчивается, и к делу приступает курильщик. Он берет губами толстый конец трубки и, наклоняя головку трубки, подводит ее к пламени маленькой лампы. Опиум вспыхивает и буквально в две-три затяжки все продукты горения всасываются курильщиком. Причем затягивается он глубоко, стараясь загнать как можно дальше в себя весь дым, и делает выдох лишь несколько мгновений спустя. Как правило, одной трубкой он не довольствуется, а выкуривает, сообразуясь со своими средствами, привычками и темпераментом, две, три, четыре, а то и больше трубок.

У заядлого курильщика токсический эффект проявляется не сразу; отупение приходит медленно и вместо болезненного, извращенного сна, который, кажется, столь благостен для этих несчастных, наступает период непроходящего, тяжелого забытья, внушающего к людям, впавшим в подобное состояние, чувство глубокого сострадания. Несчастные, впавшие в такого рода забытье, становятся жертвами некоего летаргического оцепенения, превращающего их на время в настоящих рабов. Нет ничего ужаснее этого состояния каталептической неподвижности, при котором глаза закатываются и остаются видны лишь белки, лишенные всякого выражения; лицо превращается просто в маску, а движения становятся вялыми.

Но что еще ужаснее, так это то, что привычка к жуткому зелью переходит в настоящее исступление; пристрастившись к опиуму, курильщик теряет интерес и вкус к работе, и, по мере того как тают его денежные средства, страсть к дурману лишь возрастает, и, чтобы удовлетворить ее, он готов спустить все что угодно; ради нескольких затяжек он готов не есть, не пить и, доведенный наконец до крайней нужды, способен удариться во все тяжкие, даже нищенствовать, лишь бы продлить на несколько дней это жалкое существование, конец которого, впрочем, недалек, поскольку вскоре он уже не сможет достать яд, который его убивает, но без которого он не в состоянии прожить и дня.